Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

С секунду я смотрел на Конни, открыв рот.

– Что? – спросила она.

– Вы не знаете, – сказал я.

– Чего не знаю? – спросила она.

– Вы не знаете, что вы… – Я покачал головой и обратился к Ирвину: – Она не знает.

* * *

– Постойте, – сказал Дин. – Почему это так важно?

– Вампиры ничем не отличаются от людей до своего первого кормления, – объяснил я. – Конни не знала о том, какие несчастья произойдут.

– Что за несчастья?

– Когда вампиры кормятся в первый раз, они еще не осознают, что происходит. Не контролируют, не сдерживают себя… из-за этого жертва умирает.

– Так, значит, она была той самой угрозой, которая приснилась бигфуту?

– Я как раз подхожу к этому.

* * *

Когда Ирвин поднялся со своего места, его лицо снова помрачнело и стало сердитым, почти как у Речных Плеч.

Конни хмуро взглянула на меня, когда он внезапно снял ее со своих коленей.

– Даже не знаю, что… ой, Паундер!

– Разговор окончен, – сказал мне Ирвин. В его голосе не слышалось угрозы, но воздух буквально искрил от ярости, которую он всеми силами пытался сдержать. – Рад был снова вас увидеть, Гарри. Передайте папе, пусть позвонит. Или напишет. Или еще что-нибудь сделает, главное, чтобы не учил меня жизни.

Конни удивленно моргнула:

– Стой… стой, в чем дело?

Ирвин положил на стол несколько двадцатидолларовых купюр и сказал:

– Мы уходим.

– Что? Что случилось?

– Мы уходим, – повторил Ирвин, на этот раз слегка сердито.

Изумление на лице Конни внезапно сменилось возмущением. Она прищурила свои очаровательные глаза и бросила:

– Я не твоя собачка, Паундер.

– Я не хотел… – Ирвин сделал медленный глубокий вдох и заговорил спокойнее. – Я расстроился. Мне надо побыть одному. Я все объясню, когда успокоюсь. Но сейчас нам нужно уйти.

Она сложила руки на груди и сказала:

– Тогда иди и успокаивайся. Но я не хочу быть грубой с нашим гостем.

Ирвин посмотрел на меня и спросил:

– У нас будут проблемы?

Ого. А парень многому научился с нашей последней встречи – понял, что я пришел сюда не в игрушки играть. Он знал, что, если меня послали защитить его и если я считал Конни угрозой, мне придется действовать. Сейчас он дал понять: если я попытаюсь что-нибудь предпринять, он мне помешает самым решительным образом. Никакого возмущения, никаких угроз: просто сказал, что знает о положении вещей, и, если я его спровоцирую, он в долгу не останется. Так поступают парни, способные постоять за себя.

– Нет проблем, – ответил я и пообещал: – Если я решу что-либо предпринять, то сначала поговорю с тобой.

Он слегка расслабил плечи и кивнул мне. Затем повернулся и вышел. Люди с опаской провожали его взглядами.

Конни медленно покачала головой и спросила:

– Что вы ему сказали?

– Мм… – промямлил я. – Кажется, он считает, что отец вмешивается в его жизнь.

– Да что вы говорите! – она снова покачала головой. – Вы в этом не виноваты. Обычно он такой собранный. А тут вдруг стал сам не свой.

– Сложности, – пожал плечами я. – У всех бывают трудности в общении с родителями.

– И все-таки он не должен так себя вести. Иногда мне хочется дать ему пощечину. Только для этого придется встать на стул.

– Не принимайте это на свой счет, – заверил я ее. – Не волнуйтесь.

– Это как-то связано со мной, – тихо произнесла она. – Правда? Есть то, чего я не знаю.

– Кхм, – кашлянул я.

Возможно, я поступил неправильно, когда решил вмешаться в отношения между Речными Плечами и его сыном. Я не имел права разрушать уклад жизни Ирвина. Или Конни. Ей и так будет нелегко, когда она узнает о своей принадлежности к миру сверхъестественного. Еще не хватало, чтобы ей об этом сообщил совершенно незнакомый человек. Казалось бы, после стольких лет профессиональной деятельности я просто должен был взять деньги у Речных Плеч, помочь его сыну и распрощаться с ними.

– Может, прогуляемся? – предложил я.

– Конечно.

Мы покинули бар и пошли бродить по центру Нормана. Город жил и разрастался, как и все студенческие города: здесь было много старых зданий и железнодорожных путей, много трещин на дорогах и тротуарах. Магазины и рестораны производили впечатление временных, собранных на скорую руку заведений, – так выглядят деловые кварталы, когда они переживают первоначальное становление и новое поколение предпринимателей захватывает все в свои руки.

Некоторое время мы шли молча, затем Конни сказала:

– Он не злой. Обычно очень спокойный. Но если его что-нибудь сильно достает…

– Ему приходится нелегко, – сказал я. – Он огромный, очень сильный, и знает об этом. Если он потеряет самообладание, другие могут пострадать. Ему неприятно это осознавать. Поэтому когда он начинает злиться, это сильно напрягает его. Он пугается. То, что он рассердился, расстроило его намного сильнее, чем все сказанное или сделанное мной.

Конни задумчиво посмотрела на меня, а затем сказала:

– Большинство людей не додумались бы до такого.

Я пожал плечами.

– Так чего я не знаю? – спросила она.

– Не уверен, что об этом стоит говорить, – покачал головой я.

– Но это же касается меня.

– Ага.

Она слабо улыбнулась:

– В таком случае разве не мне решать, что я должна знать, а что – нет?

Я задумался над ее вопросом.