Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

– Дело не в вещах и не в деньгах… Господи! – воскликнула Энди. – Дело в уважении. Баттерс всегда готов прийти тебе на помощь, а ты даже не хочешь поблагодарить его. А если бы за тобой была слежка? Ты хоть понимаешь, как он рискует, помогая тебе?

– За мной не следили, – возразила я.

– Сегодня не следили, – продолжила Энди. – А в следующий раз? У тебя есть способности. Ты можешь драться. У меня твоих способностей нет, но я тоже умею драться. А Баттерс не умеет. В чьем душе ты будешь отмывать его кровь?

Я сложила руки на груди и осторожно отвела взгляд. В глубине души я понимала, что по-своему она права. Но внезапно охватившее меня желание ударить ее было намного сильнее голоса разума.

– Послушай, Молли, – проговорила она, уже мягче, – я знаю, что в последнее время тебе приходится нелегко. После смерти Гарри. После того как появился его призрак. Я знаю, все это совсем невесело. – Я молча посмотрела на нее. «Нелегко и невесело». Мягко говоря. – Думаю, я должна тебе это сказать.

– Что именно?

Энди слегка наклонилась вперед и отчеканила каждое слово:

– Смирись со случившимся.

В квартире вдруг стало совсем тихо, но внутри меня бушевала буря. Моя уродливая частичка души кричала все громче. Я закрыла глаза.

– Люди умирают, Молли, – продолжила Энди. – Они уходят. Но жизнь продолжается. Возможно, Гарри был первым другом, которого ты потеряла, – но не последним. Тебе больно, я понимаю. Ты пытаешься продолжить его дело, стараешься соответствовать. Но это не дает тебе права злоупотреблять дружбой других людей. Может, ты не заметила, но в последнее время пострадало очень много людей.

Может, я не заметила? Господи, да я бы убила за возможность не замечать боль людей! Не чувствовать ее вместе с ними. Не ощущать ее отголоски через много часов или даже дней. Уродливая частичка меня, черная сторона моего сердца, хотела открыть для Энди телепатический канал и показать, что мне постоянно приходится переживать. Пусть поймет, какая у меня жизнь. И посмотрим, будет ли она и дальше изображать из себя праведницу. Нехорошо, но…

Я медленно вздохнула. Нет. Гарри однажды сказал мне: всегда заметно, когда ты пытаешься оправдать дурное решение. Ты начинаешь использовать фразы вроде: «Нехорошо, но…». Он советовал мне убирать союз. «Нехорошо». И точка.

Поэтому я не стала совершать опрометчивых поступков и не дала волю охватившему меня смятению. Я тихо спросила:

– И что, по-твоему, я должна сделать?

Энди резко выдохнула и нерешительно махнула рукой:

– Просто… вытащи голову из задницы, подруга. Поверь, я веду себя очень благоразумно, если учесть, что мой парень отдал тебе ключи от своей гребаной квартиры!

Я удивленно моргнула и уставилась на нее. Ух ты! Я ведь даже не рассматривала поступок Баттерса с этой стороны. В последнее время я совсем не забивала себе голову романтическими отношениями и любовными ссорами. Энди было не о чем беспокоиться в этом смысле, но, думаю, она не слишком хорошо разбиралась в человеческих эмоциях и не могла разобраться. Я стала понимать, что́ так сильно взволновало ее. Она не то чтобы ревновала, однако прекрасно отдавала себе отчет в том, что я молодая женщина, которую многие мужчины находят привлекательной, а Уолдо – мужчина.

И она любила его. Это я тоже чувствовала.

– Подумай о нем, – тихо сказала Энди. – Пожалуйста. Постарайся заботиться о нем так же, как он заботится о тебе. Звони перед тем, как явиться. Если ты придешь к нему вся в крови в следующую субботу, ему будет очень непросто объяснить все это родителям.

Я точно почувствовала бы присутствие незнакомых людей в квартире еще до того, как открыла дверь. Однако не видела смысла говорить об этом Энди. Она была не виновата в том, что не могла понять, какую жизнь я веду. И уж точно не должна была погибнуть из-за этого, что бы ни думал мой внутренний ситхе.

Нужно принимать решения, повинуясь разуму. Моему разбитому сердцу нельзя доверять.

– Я постараюсь, – пообещала я.

– Хорошо, – отозвалась Энди.

На секунду пальцы правой руки задрожали, и я почувствовала, как уродливая частичка меня стремится обрушить на эту женщину всю свою силу, ослепить ее, оглушить, сделать так, чтобы у нее закружилась голова. Леа показывала мне этот прием. Но я подавила желание наброситься на Энди и вместо этого сказала:

– Энди?

– Да?

– Не бей меня больше, если только не соберешься убить.

Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали как угроза. Просто, сталкиваясь с насилием, я начинаю действовать инстинктивно. Душевное волнение, возникающее при подобных конфликтах, больше не заставляло меня падать и кричать от боли, но тяжело сохранять ясность мысли, когда внутри тебя ревет и бушует та самая уродливая частица. Если Энди еще раз ударит меня… что ж. Я не могла точно сказать, как именно отреагирую.

Я не свихнулась, как Безумный Шляпник. Это я знаю точно. Но после уроков выживания тетушки Леа я была готова защищать себя, а не стараться избегать конфликтов с другими людьми.

Не знаю, услышала Энди в моих словах угрозу или нет, но свои позиции она точно сдавать не собиралась.