Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

Алуки молча уставилась на меня. А у Науи был такой вид, словно она хотела вырвать мне глаза.

– Что ж, проблема разрешилась. Я здесь, – продолжила я. – Давайте во всем разберемся.

– Что вы знаете о наших горестях? – спросила Алуки.

– Я знаю, что их источник – на «Бетси Ли», – ответила я.

Глаза Науи внезапно стали большими и темными, она вся задрожала.

Карлос встал между нами и уважительно поклонился:

– Старейшина Алуки, я Страж Рамирес из Белого Совета чародеев. Нам стало известно о здешних трудностях. Я пришел сюда, чтобы помочь вам. Если я смогу вернуть мир и спокойствие в жизнь миксани, то с радостью сделаю это.

Алуки поклонилась Карлосу:

– Мы небогаты, Страж. Я не могу просить тебя о помощи.

Нет, конечно. Миксани принадлежали к Зимнему двору, а феи никогда не вручают и не принимают подарки без равноценного возмещения. Баланс обязательств должен поддерживаться все время.

– Вам и не нужно этого делать, – ответил Карлос. – Я заключил сделку с леди Молли, которая уже предложила заплатить за вас.

Замечательный жест. У Карлоса все получилось. Алуки снова бросила на меня взгляд, теперь уже более задумчивый, и кивнула.

– Моя предшественница, – сказала я, – не смогла поведать мне о своих обязанностях перед кончиной. Пожалуйста, расскажите, чем Зима может вам помочь.

– Нет! – прошипела Науя и устремилась ко мне.

Алуки жестом остановила юную миксани, не сводя с меня глаз. Затем она сказала:

– Наши враги поднялись из глубин и заполучили смертные оболочки. Раз в сезон они забирают кого-нибудь из нас.

– Забирают? – спросил Карлос и кивнул в сторону мертвого миксани. – Вот так?

Алуки покачала головой и заговорила спокойно и устало:

– Враг силен. Наши люди выживают, прячась между смертными. Среди них очень мало воинов. Только Тупиак, Науя и Куник оказались достаточно сильными, чтобы противостоять врагу. Они пытались спасти тех, кого взяли в плен. Но не смогли. Моего мужа ранили, и он не оправился.

– Ваши враги захватили пленных? – спросила я. – И те сейчас у них?

Она кивнула и ответила:

– На корабле, в трюме. Пока они в плену, не будет никакой дани.

– Что ж, в таком случае… – сказала я, и мы с Карлосом переглянулись. Он улыбнулся мне по-волчьи и кивнул. Я кивнула в ответ и обратилась к Алуки: – Мы со Стражем постараемся их вызволить.

Она подняла голову:

– Вы сможете это сделать?

– Смогу, – ответила я. – И сделаю.

Едва я произнесла эти слова, как в воздухе что-то тихо звякнуло, а в голове раздался щелчок. Я только что дала обещание.

А Зима всегда верна своему слову.

Алуки ненадолго задержала взгляд на мне, затем ссутулилась, наклонила голову и кивнула.

– Хорошо.

– Ваши люди, которых похитили, – спросила я, – как я их узнаю?

Науя обнажила зубы и ответила, не разжимая челюстей:

– Они забрали наших детей.

* * *

– Боже, как я люблю работать героем! – сказал Карлос, когда мы снова вышли навстречу шторму. – Ни мутных серых зон, ни невыносимых вопросов, ни противоречивой морали. Плохие парни похитили детишек, и мы должны их спасти.

– Правда? – спросила я его, и он кивнул. – Наверное, папа постоянно чувствовал примерно то же самое.

– Рыцари Креста никогда не сомневаются в своих миссиях?

– Я думаю, у них сомнения другого рода, – ответила я. – Папа вечно старался всех спасти. Не только жертв. Он готов был выручать даже монстров.

– Странно, – засомневался Карлос.

– Не так уж и странно, – возразила я. – Возможно, если бы кто-нибудь предложил монстру руку помощи, тот не стал бы монстром. Понимаешь?

– Нет, – ответил Карлос. – Наверное, я видел слишком много монстров. – Он поправил оружейный пояс на бедрах и снова закутался в плащ. – Или слишком много их жертв. Даже не знаю.

Замерзший снег хрустел у нас под ногами. За этим хрустом, шумом ледяного дождя и ревом волн, разбивавшихся о скалы, я почти не слышала его слов.

– На войне я полгода носил с собой щипцы, – сказал он, – чтобы вырывать вампирам зубы в качестве трофея. Вот как сильно я их ненавидел.

Я ничего не сказала. Карлос, как и многие другие молодые Стражи Совета, прошел крещение огнем. Гарри говорил об этом однажды, когда изо всех сил старался оградить меня от участия в войне. Он чувствовал себя ужасно оттого, что ему приходилось ввергать почти еще детей в губительное, как он считал, противостояние между Белым Советом и Красной Коллегией.

«Я чувствую себя так, словно отправляю их в мясорубку. Даже если они вернутся домой целыми и невредимыми».

– Ты ненавидел их. А потом их не стало, – сказала я.

– Пуф! – ответил Карлос. – Война закончилась. – Он покачал головой. – Odium interruptus. А потом пришлось как ни в чем не бывало возвращаться к своим делам. Жить дальше. Но я так и не понял, как это делать. И половина коек в бараках остались пустыми.

– В глубине души ты скучаешь по всему этому, – сказала я.

Он сжал губы, но это была не улыбка.

– Скучаю, это точно, – ответил он. – Скучаю по тому единству, которое у нас было с моим отрядом. Без остального я, в общем-то, смогу обойтись. – Он посмотрел на меня, а потом отвернулся. – Работа Стражей не всегда бывает простой. Или чистой. И не всеми своими поступками я горжусь.