Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник

Но люди вроде Майкла, Мёрфи и храбрецов, отважно сражавшихся и умиравших в самой апокалиптической обстановке, наводили на мысль, что да, мы падаем, но падаем вперед. Как ребенок, который учится ходить. Бывает, мы оступаемся или нас ведет в сторону, но всякий раз мы учимся чему-то новому, заставляем себя подняться на ноги и сделать следующий шаг.

Чтобы однажды научиться ходить с гордо поднятой головой.

Битва за Чикаго началась при нападении Этне, но закончится еще не скоро.

– Барон, можно ли сохранить дееспособность чикагского общества?

– Это никому не под силу, – ответил Марконе. – Хотя, насколько я могу судить, город жизненно заинтересован в сохранении нынешней структуры власти, и это дает мне наиболее практичный рычаг давления на ситуацию.

– Так вы контролируете ход событий? Или нет? – спросила Мэб.

– Контролирует ли стремнину человек, сидящий в каноэ? – ответил Марконе вопросом на вопрос.

– Но считаете ли вы, что эти пороги преодолимы? – уточнила Мэб.

– Да, если прозорливость меня не подводит. Однако это допущение не касается федеральных интересов. В этой сфере мое влияние весьма ограниченно.

Мэб обмозговала его слова, кивнула и воззрилась на Лару:

– Способны ли вы устранить это препятствие?

На какое-то время Лара задумалась, а затем ответила:

– На политическом уровне такое устранение принесет меньше выгоды, чем конфронтация, но на практическом… нельзя забывать о Библиотекарях. Мы не способны исключить их из уравнения.

– Это проблема, – заявил Ваддерунг тоном хитреца, который что-то недоговаривает.

Лара поморщилась.

– Что за Библиотекари? – спросила Эванна.

– Библиотека Конгресса, отдел специальных фондов, – сообщила Лара, – также известный под названием «Либрум Беллум». Люди в черном.

– Агенты правительства, – заключила Эванна. – Какую опасность они представляют?

– Чрезвычайную, – сказала Лара. – Они – глаза и уши, умные и умелые профессионалы, преданные своему делу и имеющие доступ к массиву информации, собранной масонами за несколько сотен лет. Они не упустят случая узнать что-нибудь новое.

– Это если предположить, что их не было в городе с самого начала, – вежливо указал Ваддерунг. – Возможно, они уже установили личность каждого из нас.

– Оптимист, – поморщилась Лара.

Ваддерунг дернул уголком рта.

Летняя Леди покашляла и бросила взгляд на Мэб. Та кивнула. Сарисса обвела глазами присутствующих:

– Независимо от наших действий тайное стало явным, истина – общеизвестной, и любые уловки – как наши, так и смертных властей – лишь задержат ее распространение.

– О наивное дитя Лета… – прошептала с кривой усмешкой Лара.

Мэб тут же вскинула тонкую руку, словно пресекая ссору:

– По возможности следует готовиться к любым вариантам развития событий, а не только к тем, которые нас устраивают. Попытка замедлить удар коллективного кулака смертных, покуда мы не разделаемся с фоморами, вполне оправданна. По меньшей мере, это позволит нам сосредоточиться на одном враге зараз.

При этих словах я на мгновение застыл.

Человечество – враг?

Я огляделся. Ну да. Неудивительно, что сюда не пригласили никого из Белого Совета. Так или иначе, в рамках Неписаного договора Совет представляет все человечество. В мире смертных у многих чародеев имеются семьи и иные тесные связи. К примеру, Марта Либерти, мать-основательница крупного нью-орлеанского клана, до сих пор водила близкую дружбу с его представителями.

И… Что тут скажешь, даже у меня была Мэгги. Друзья. Люди, которые имели большое значение для меня, равно как их общество и среда обитания.

Сарисса отреагировала на эти слова немного встревоженным выражением лица, но в остальном никто из присутствующих не возражал.

Звезды и камни.

Рамирес не ошибся.

Я действительно связался с монстрами.

Но не стал одним из них.

Я слегка подался вперед, словно намереваясь сделать шаг, и Мэб объявила:

– Леди и джентльмены, мой Рыцарь просит аудиенции. В свете его недавних заслуг перед нациями Неписаного договора не вижу причин отказывать в этой просьбе. Кто-нибудь возражает?

Марконе напрягся.

Я взглянул на него с легкой улыбкой. Воздушный поцелуй посылать не стал, но дал понять, что за мной не заржавеет.

– Любопытный поворот, – пробурчал Ваддерунг.

Мэб кивнула мне, склонив голову к центру круга.

Я проковылял вперед, чувствуя на себе взгляды весьма опасных созданий.

И впервые громада Белого Совета не прикрывала мне спину.

Я был один. Страшновато…

Но также это означало, что я сам себе хозяин. Такое ощущение мне понравилось.

«Не стоит переть против всех сразу, Гарри, – предупредил я себя. – Лучше выбрать кого-нибудь одного».

И повернулся к Марконе.

– Зима и Лето заинтересованы в равновесии, – начал я, – но действия наций договора создали в Чикаго чудовищный дисбаланс. Я говорю не только и не столько о политических и военных последствиях, а прежде всего о нарушении сути законов столь древних, что некому было их записать. В Чикаго мы были гостями, но принесли в этот дом свои распри.

Некоторые – Ваддерунг, Мэб, Эванна, Сарисса – слушали меня не без смущения. Кто-то кивнул, кто-то поежился, кто-то переступил с ноги на ногу.