Читаем Армия жизни полностью

Армия жизни

Дмитрий. Идиот ты, вот ты кто! Дурак!..

Терехов. Что я тебя, не узнал, что ли? Прикидывался. Теоретик… Я же тебя сразу узнал. Сначала испугался. Думал, все… Нашли, сволочи… Что, нервничает Боб?

Дмитрий. Не знаю я никакого Боба. Понял, не знаю.

Терехов. А потом смотрю… Да это же тот самый мальчонка, который за Катей приударял… Катька же мне тебя показывала.

Дмитрий. Что она показывала…

Терехов. Тебя, тебя. А потом, господи… Да это же тот самый, который у Боба… На побегушках.

Дмитрий. Я уши развесил… Слушаю его. Катька белая вся ходит…

Терехов. Неужели еще помнит? Не ожидал. Катька, конечно, птица. Таких больше нет… А я думал, ты мне в чай мышьяк подсунул. Потом выпил — вижу, ничего.

Дмитрий. Надо было.

Терехов. А теперь — серьезно. Мне от твоего чая ни жарко, ни холодно. Не та фаза. Доза нужна. Ну?..

Дмитрий. Нет у меня ничего. Нет, понял?

Терехов. Будь человеком, ты! Отдам же! Принесу! Нарком для наркома — друг, товарищ и брат.

Дмитрий. Ты был прав. От вас уже нечего ждать. Пока. (Ушел.)

Терехов посмотрел ему вслед, повернулся и пошел в противоположную сторону.

16.

На следующий день Дмитрия вызвали в кабинет директора.

Дмитрий (в дверях). Ну, вызывали?

Директор молча, со значением, смотрит на него.

Из-за вчерашнего, что ли? Ну, считайте, что я пошутил. Понимаю, если бы где-нибудь перед комиссией сказал… Я, в принципе, за наглядную агитацию. Она воспитывает.

Директор (со значением). Так, значит, Лебедев. Уже и до этого дошел?

Дмитрий. Подумаешь, сказал. Расстрелять, что ли, меня сейчас за это? Сейчас, как я знаю, за слова не расстреливают.

Директор. Это-то ладно. Это ты из газет вычитал. Я даже тебе больше скажу: есть у нас в этом вопросе перегибы. Что, не ожидал?

Дмитрий. Да нет, от вас всего ожидать можно.

Директор. И газеты я тоже читаю. И за перестройкой слежу, не говоря уже о том, что принимаю ее целиком и полностью и с большим воодушевлением поддерживаю. У меня к тебе другой разговор… Серьезный. Эх, Лебедев-Лебедев, не ожидал я этого от тебя. И где? В нашей школе. Два года знамя держим. Американцы приезжают. Анкеты нам какие доверяют.

Дмитрий. Да в чем дело, Владимир Харитонович? Что вызывали-то?

Директор. Слова, Лебедев, все слова. А дела-то — вон они где. (Вытаскивает брошюру, листает — резко, как при допросе.) Лебедев, что такое «машина»?

Дмитрий. Чего?

Директор. Быстро, быстро отвечай. «Машина» что такое?

Дмитрий. В каком смысле?

Директор. Ты знаешь, в каком. Ну!

Дмитрий. Ну, вон машина поехала… За окном «Жигули». Восьмерка.

Директор. Так… Хорошо. (Смотрит в брошюру.) «Колеса» — что такое? Что такое «колеса»? Ну?

Дмитрий. Ну вон, крутятся у машины.

Директор. Так… Замечательно… (Снова заглядывает в брошюру.) А «баян»… Знаешь, что такое «баян»?

Дмитрий. Ну… Баян (Показывает, как играют на баяне.)

Директор (успокаиваясь). «Хумар» знаешь, что такое?

Дмитрий. Нет.

Директор. И что такое «фуфло» тоже?

Дмитрий. Ну, «фуфло» как «фуфло». Чушь всякая. Отечественные кроссовки.

Директор. А вот такое слово тебе известно. (Читает по складам.) «Ши-ра-кеш».

Дмитрий. Да что случилось, Владимир Харитонович?

Директор. Фу… Прибегают… Кричат… Объясняешь: да в нашей школе такого ни-ни. Нет, в истерику. Ладно, иди.

Дмитрий. Кто у вас был, Владимир Харитонович?

Директор. Иди-иди… Не школа, а сумасшедший дом. Знал бы, лучше бы в ДОСААФ ушел.

Дмитрий. Что, мать, что ли, приходила?

Директор. Иди-иди…

Дмитрий. Ну, мама, спасибо… Так вот, Владимир Харитонович, «машина» — это шприц, «колеса» — это таблетки, «баян» — тоже шприц, только так сейчас никто не говорит. «Хумар» не дай бог вам почувствовать. «Ломка», по-нашему. «Фуфло» — это фальшак, фальшивка. Некоторые умельцы торгуют. Любой уважающий себя наркоман за «фуфло» убьет. И «ширакеш» — это тот, который ширяется. Как, например, я. Что там еще в вашей книжонке? (И, резко повернувшись, выбегает из кабинета.)

Директор (вскакивает). Лебедев! Остановись! Лебедев!