Артиллеристы

Из Севастополя к нам навстречу прислали помощь, и всю технику мы благополучно «протащили» с собой. Нас включили в состав СОРа и мне довелось провоевать под Севастополем до июня 1942 года. Здесь наш полк получил звание гвардейского и стал наименоваться 18-й гвардейский артиллерийский полк.

Насколько успешно действовала ваша батарея в боях под Севастополем?

Приведу вам один пример. Вижу в стереотрубу, как появились на дороге три легковые машины. Из них вышли восемь человек, и отправились на ближайшую сопку, покрытую лесом. Сразу подумал, скорее всего, это немецкие офицеры выехали на рекогносцировку. Сразу доложил на батарею: «Вижу цель!» На пристрелку хватило трех снарядов, а потом дали залп всем дивизионом.

Никто из немцев не уцелел. И таких эпизодов хватало с лихвой.

О нашем полку в СОРе была очень добрая слава, нас с уважением называли – «богдановцы». Полк хорошо себя показал в севастопольских боях.

У солдат служивших на батарее, было ощущение, что Севастополь обречен?

Я отвечу вам честно. У многих из нас были мысли, что нам всем здесь скоро придет конец…И мы не боялись говорить об этом вслух между собой.

Уже весной 1942 года резко ухудшилось снабжение города, нам выдавали на сутки по два сухаря и «синюю» перловку на воде.

К нам перестало приходить пополнение, начались перебои с боеприпасами.

Да и думы о нашем будущем у многих были соответствующими…

А когда немцы заняли Керчь, мы уже все понимали, что наступает наш черед принять на себя немецкий удар. Но не было пораженческих настроений, паники. Мы продолжали воевать, выполнять свой долг перед Родиной.

Как Вам удалось выжить в июне 1942 года?

Я не был участником последних боев в Севастополе.

В последний день мая на батарею пришел мой бывший комбат, начальник штаба дивизиона Керцман. Он сказал, что на полк поступила разнарядка отправить двух фронтовиков на учебу в тыл в артиллерийское училище, и начал меня уговаривать согласиться поехать на эту учебу. Я отказался, очень боялся плыть на корабле, многие суда, шедшие из города, были потоплены немецкой авиацией и смерть в морских волнах казалось мне ужасной.

Ответил Керцману: «Нет, не поеду, еще потопят. Лучше погибну здесь вместе со всеми. Да и товарищи меня не поймут, подумают, что сбежал, смерти убоялся». Керцман с грустью сказал: «Сашка, ты, что не понимаешь, мы здесь скоро все погибнем, всех нас в море потопят?! Нам от силы тут месяц жизни остался…».

Он ушел к себе в штаб дивизиона.

Товарищи узнав, о чем шла речь, мне сказали: «Соглашайся, хоть кто-то о нас потом людям расскажет».

Утром Керцман пришел вновь. В его руках была большая пачка писем, написанных ночью командирами и солдатами дивизиона.

Он снова стал «уламывать» меня, и я сказал, что согласен. Керцман передал мне эту пачку писем и попросил лично отправить их на Большой земле.

Я простился со своими товарищами по взводу и по батарее…

Мне трудно вам передать словами как мы прощались.

Все понимали, что я «вытащил счастливый билет», и возможно еще поживу…

Я не знаю, почему Керцман выбрал именно меня… Мы служили с ним рядом уже третий год, очень уважали друг друга, но отношения у нас не были панибратскими. Он не стал спасать своих соплеменников, а евреев на нашей батарее воевало несколько человек. Возможно, он знал, что у меня на Большой земле растет маленькая дочка и хотел сохранить ей отца…

Но на батарее хватало семейных людей, которых тоже дома ждали дети…

Не знаю, почему его выбор пал на меня, но все эти годы я храню благодарную память о погибшем в Севастополе капитане Керцмане, и считаю его своим спасителем… Такая мне выпала судьба – уцелеть…

В первые дни июня в штабе СОРа собрали 30 человек из артиллерийских частей Приморской армии. Эта группа должна была отправиться в тыл в артучилища.

Но не было кораблей для нашей отправки. Нас разместили рядом со штабом.

А потом начался «третий штурм Севастополя». Ежедневные непрекращающиеся страшные бомбежки. Бомбили по квадратам, весь город горел. Мы, пытаясь спастись от жутких бомбардировок, вырыли себе щели и траншеи в тридцати метрах от дома в котором нас разместили. Одному из товарищей оторвало руку. В нашей группе, был выбран за старшего, сержант Кротов, кавалер ордена Ленина. От имени артиллеристов, отобранных на учебу, по нашему поручению, он несколько раз ходил в штаб и требовал нас вернуть по своим частям.

Ему в грубой форме предложили «заткнуться». На слова Кротова, мол, если вы не желаете вернуть нас в полки, то хоть обеспечьте отправку в Новороссийск, ему отвечали «стандартно» – «Где мы вам корабли возьмем?!». Примерно десятого июня нам передали приказ ночью прибыть в бухту на посадку на корабли.