Была и другая причина остаться, предыдущий вечер закончился только в пять часов утра, потом Варя спала, а проснувшись, обнаружила отёки под глазами и несвежую кожу. На плёнке всё это уберётся, выглядеть там она будет как всегда ослепительно, но еще один такой загул по ночному Пятигорску может всё испортить окончательно.
Когда пришла Зоя, Малиновская была готова взорваться. Девушка сама подставилась, просыпала пудру на туалетный столик, а после этого ещё и дерзко возразила. Варя орала минут пять, после чего выгнала Зою вон, пообещав, что ноги гримёрши больше на съёмках не будет и что её место теперь на бирже труда.
Через минуту в дверь постучали, артистка решила, что это Зоя приползла на коленях вымаливать прощение, и распахнула дверь, заранее решив простить – девушка отлично справлялась со своей работой. Но внутрь вошёл совершенно другой человек – мужчина лет тридцати, высокий, в белом костюме-тройке, с гладко зачёсанными длинными чёрными волосами, вьющимися на шее. В руках у мужчины была тросточка, на безымянном пальце – перстень с большим красным камнем. Его звали Фёдор, фамилии его Малиновская не знала, но именно с ним она провела несколько вечеров, в том числе и самый последний, начавшийся в клубе Карла Маркса и закончившийся в варьете «Провал». Фёдор был в Пятигорске, что называется, своим, он по-свойски разговаривал и с поваром в клубе, и с официантами в варьете, сорил деньгами и намекал, что имеет миллионы на вполне законной торговле. Малиновская повидала советских буржуев, они последние два-три года были людьми осторожными и богатством светили только в кругу очень хороших знакомых. Поведение Фёдора скорее напоминало ей московских и ленинградских воров, прогуливающих шальные червонцы – таких возле актрис крутилось достаточно. Новый знакомый утверждал, что стоит только Варе слово сказать, и весь курортный город будет у её ног.
Возможно, в другом состоянии она бы встретила Фёдора приветливо, но Варя была не в настроении.
– Что нужно? – грубо спросила она, готовясь захлопнуть дверь.
– Мы ведь договаривались, Варвара Степановна, – Фёдор поставил лакированный с длинным чёрным носом ботинок между створкой и косяком, – сегодня вечером встретиться внизу. Полчаса уже как прошло, решил нанести, так сказать, визит.
– Я занята, – Варя оставила попытки закрыть дверь, отошла на два шага.
Фёдор сделал те же два шага вперёд, оставив дверь приоткрытой. Малиновскую это устраивало, в коридоре наверняка было слышно то, что происходит в номере.
– И всё же, – сказал он, – нам пора. Я уже сказал приятелям, что приведу артистку из Москвы, они ждут. Давай-ка переоденься и поедем.
– Я же сказала, никуда не поеду. Повеселились, и хватит.
– Нехорошо так, – сказал гость, – я тебя кормил, поил, деньги тратил, ты мне знаки внимания оказывала, а теперь кобенишься. Десяти минут хватит, чтобы намалеваться?
Варя закипела, ну да, они весело провели время, но это, с её точки зрения, вообще был не повод что-то требовать, да ещё так по-хамски.
– Засунь себе свои деньги знаешь куда, – сказала она, а потом в нескольких фразах объяснила, куда именно. – Ты чего себе решил, что я девка продажная? Шалава с торчка?
– Да ты характер показываешь, – сказал Федор. – Это мне нравится.
Слащавая улыбка на лице превратилась в оскал, он схватил Варю за руку и рванул к себе, пытаясь обнять за талию и поцеловать. Малиновская влепила ему пощёчину, острый ноготь распорол кожу на щеке, появилась кровь.
– Ах ты тварь, – мужчина толкнул её через порог, швырнул на пол. – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.
Варя вскочила, бросилась к тумбочке, где лежал пистолет. Привычка брать с собой оружие осталась у неё с Гражданской, тогда опасность могла прийти с любой стороны. Защёлка тумбочки зацепилась за край ящика, тот открылся только после третьего рывка. Фёдор подошёл не торопясь, дождался, когда Малиновская вытащит руку с пистолетом, и сильно ударил её по предплечью тростью. Удар вышел сильный и хлёсткий, руку словно отсушило, оружие выпало на пол, на толстый ковёр. Фёдор засунул его в карман, схватил женщину за волосы, поднял и швырнул на кровать, навалился сверху. Свистнул. В номер вбежали двое, в тёмных пиджаках и такого же цвета брюках, заправленных в короткие кожаные сапоги. Оба среднего роста, жилистые, с обветренными лицами и смазанными маслом волосами, один, постарше, с тёмными, другой, лет двадцати – с рыжими.
– Есть кто там? – Фёдор зажимал Варе рот, та вертелась и пыталась его укусить, но он держал ладонь лодочкой.
– Тютя на стрёме.
– Хватай её и раскладывай, и рот ей заткните, а то кусается, как кошка дикая.