Ася (СИ)

«Покажи их. Не могу терпеть!» — визжит желанием беспокойный бывший тесть. — «Херово расстались, но всё же… Ты прости нас, Костя!».

Гребаное неожиданное столкновение! Юрьев тычет пальцем в грудь Фролову, Ольга набирает ход, моя Ася закрывает рот, а Инга почему-то отворачивается.

— Эй! — я же становлюсь между двух задир. — Стоп! Конец игры. Разошлись по своим углам. Юрьева? — кричу жене одного из бузотёров. — Забери его, — отталкиваю Ромку и рычу сквозь зубы. — Пройдитесь. Домой поедете, наверное, уже завтра. Переночуете здесь. Теперь с тобой, — еле-еле шевелю губами, вращая сигаретой перед раззадоренной мордахой местной писи. — Какого чёрта ты его цепляешь? — избавившись наконец-таки от Ромки, обращаюсь к перепуганному Фролу. — Много тестостерона? Бьёт и всё ключом, да по башке, а член, похоже, сильно резонирует и в толкушку отдаёт. Зазноба не даёт, как ты того желаешь?

— Извини, старик, — бормочет Сашка, бросая фразы через моё плечо. — Ром, слышишь?

— Проехали! — отвечаю за начбеза. — Проветрите яички, девочки. Пока не заткнёте то, что бьёт фонтаном из всех сморщенных щелей, сюда не смейте возвращаться. Не портите нам с Асей пляжный стол.

— То есть? — транслируя изумление в голосе, почти пищит Сашок.

— По-моему, всё ясно и понятно. Инга? — не глядя на неё, зову.

— Да? — из-под земли материализовавшись, пищит где-то рядом, жарким воздухом обдавая мне плечо.

— Принимай героя…

«Симпатичный парень!» — набивает бывший «папа».

— Это кто? — заглядывает Ася.

— Один хороший человек, Цыпа, — отправив еще одно послание, отвечаю. — Вкусная окрошка!

— Спасибо. Ты не возражаешь? — стряхивает несуществующие крошки с моих вытянутых на песке коленей.

— У-у, — одним глазком смотрю в эфир, а вторым слежу за ней. — Что ты…

Она ложится на подстилку, расправляет ноги-руки, а голову устраивает на моих ногах. Носом тычется в ложную ширинку, а рукой обнимает зад.

— Аська? — растопырившись конечностями, внимательно смотрю. — Ты что вытворяешь?

— Спать хочу.

— Рановато. Сейчас ребята вернутся, а тут…

— Костя, я тебя люблю, — упирается лицом мне в пах.

— Опасная позиция, жена, — перекрестив лодыжки, с усилием сжимаю бёдра.

— Очень! — по-моему, я ощущаю поцелуи в то место, которое тут же отзывается, встрепенувшись мягкой мышцей.

— Ася…

— Неважно! — отстраняется, чтобы заглянуть в мои глаза. — Что с ремонтом?

Стадия «почти готово!».

— Пару недель и можно возвращаться.

— А-а-а…

— Надоело? — поглядываю на снова появившееся сообщение в смартфоне.

«Мы шлём тебе привет. Это наш Олег, Костя» — хвастается наглый хрен.

— Ой, какой смешной ребёнок! — умиляется жена. — Чей?

— Бывшей, — честно отвечаю. Не хочу скрывать что-либо от неё. — Ась?

— Ты с ней сейчас общаешься? — прикрыв ладонью рот, тихо задаёт вопрос.

— Нет.

— Я мешаю? Оставить? — пытается подняться, я не позволяю, нажимая ей на близкое ко мне плечо.

— Это её отец, Ася. Мы…

— Я люблю тебя, Костя. Однако это слишком! — шёпотом кричит.

И я! И я тебя люблю, но…

— Отпусти, — она вращается угрём, взбивая пятками подстилку, ломает собственные рёбра, разрывая неосторожными движениями только вот заживший бок.

— Я тебя люблю, — шиплю и быстро наклоняюсь, чтобы нагло, дерзко, быстро, резко и стремительно запечатать жадным поцелуем искривленный злобой женский рот.

Глава 30 Спонтанные признания и откровенный, на троих неспящих, разговор… Это просто сон!

«Если действительно, по-настоящему кого-то любишь, то не сделаешь предложение второй раз. Дважды — это клиника, малыш! Для душевнобольных, возможно, неуверенных, взбалмошных и непостоянных, а также тех, кто любит подчинять и подчиняться. Повтор — унизительное действо, без привязки к полу. Да — да, нет — нет. И с признанием в любви тоже лучше не затягивать, чтобы потом не убеждать в том, что словечки вырвались случайно и, по всей видимости, неоднократно, как минимум, сто раз!» — так постоянно повторял отец, когда транслировал глубокомысленные изречения.

Дважды, означает, нет, а его сказочка про белого бычка — объективно адекватна? Хм! Как посмотреть, как посмотреть! Где раскопал эту чушь мой мудрый отче, почему считал, что подобная настойчивость — зло и профанация, а главное, зачем вворачивал, когда воспитывал, взращивал и что-то даже прививал? Хотите откровенно? Ну что ж, извольте! Я никогда не понимал сакральный смысл отеческого предложения. Как по мне, то за выбранную в жёны стоит побороться, возможно, насточертеть с признанием, а после напялить силой обручальное кольцо на безымянный женский палец…

— Отказала! — удерживая большим и указательным золотой некрупный ободочек с мелким камнем, прыская-хихикая, шипит Фролов, чьи плечи подпираем с Юрьевым вдвоём. — Чтоб её…

— Что это значит?

Я вижу, как Ромка подается вперёд, чтобы заглянуть в глаза язвительному феодалу.

— Я сделал предложение, старик. Что непонятного? Не встал на колено, конечно, но повод, а также место и подходящее для откровений время выбрал, как считал недавно, мудро и удачно.