АСКЕТ

— Дозволь мне! — Елизаров подался вперёд. В глазах отчаяние. Сейчас Давыдов отправит остатки его группы в лагерь, и за погибших отомстит кто-то другой. В голове поручика пылал пожар — пусть он не выполнит приказ, будет разжалован в рядовые, да хоть в вечные конюхи, но он отомстит. Денис Васильевич глянул на Елизарова. Хотел что-то гаркнуть, запретить, чертыхнуться, но, вместо этого, вдруг тихо сказал:

— Иди. Прикроем. Найди ещё человек шесть. Поджигать с нескольких сторон, чтоб дым завесой.

С Елизаровым вызвались идти люди из его группы — шестеро из двадцати семи выживших. Давыдов тому не удивился.

Левый угол избы занялся пламенем. Над наваленным у стены скарбом заклубился чёрный дым. В доме началась паника. Поручик закашлялся. Дым — хорошо, в нём можно спрятаться от стрелков. Он услышал, как с противоположной стороны избы грохнула дверь. Послышался топот и вопли на французском языке. Потом залп. «Наши!» — отметил поручик и тут что-то ужалило его в шею. Обозлённый выходкой русских полковник де Совиньи бил почти наугад. Дым ел глаза, от кашля ружьё вздрагивало. Эту пулю можно было назвать шальной. Падая, Елизаров увидел мелькнувшее в едкой черноте сияние. Взметнувшаяся как-то сразу вьюга бросилась ему на грудь, прильнула холодными снежинками к лицу.

— Пурга… надо же, — чему-то удивился поручик, и всё померкло.

***
Захваченный в плен маркиз де Совиньи с непроницаемым лицом сидел за столом. Давыдов ходил по комнате, заложив руки за спину. Как же ему хотелось придушить этого презрительно поджавшего губы хлыща! Но его кодекс гласил — убивать только на поле брани или продавшихся врагу изменников.

— Итак? — Денис Васильевич взял себя в руки и продолжил допрос.

— Моё вам последнее слово — вы никогда бы не победили великую армию Наполеона, если бы не морозы!

— Ах, морозы! — Давыдов не выдержал, рванулся к столу. Полковник от неожиданности отпрянул. Однако непостижимый аристократ, одетый, как мужик, лишь упёрся кулаками в столешницу и приблизил глаза к растерянному лицу маркиза. — Я скажу вам. Сытые лошади выдержат любой мороз. Это касается и людей, пятнадцать тысяч из которых у вас нынче больны. Ответьте, морозы ли лишают вашу армию обозов с фуражом, продовольствием и боеприпасами? Морозы ли вносят сумятицу внезапными атаками? Морозы ли вынуждают простого крестьянина вступать в мои отряды или сражаться с врагом в собственной деревне? Когда я начинал, мне выделили восемьдесят казаков и пятьдесят гусар. Посмотрите, сколько нас сейчас! Я говорю о том, что даже не затрагивает вопроса основных частей русской армии. Это только народное ополчение, в котором главное люди, а не морозы. Если говорить о морозах… Для вас сюрприз, что в России они бывают? — Давыдов насмешливо прищёлкнул языком. — Понимаю, хочется списать всё на непредвиденные обстоятельства, но разве одеть солдат соответственно климату, не одна из задач командования? Простите, но корзины и пуховые платки, намотанные на ноги, греют существенно хуже, чем валенки. Да и воевать в них несподручно.

— Ваша война неблагородна! — взвился француз. — Нападать из-за спины, фи!

— Прошу покорно простить, что я так неблагородно защищаю свою Отчизну от тех, кто явился с оружием! — развёл руками Давыдов.