Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая.

Вот одно из характерных известий относительно монашеского «врачевания душ». По словам блаж. Феодорита, «Марон не только телесные болезни врачевал, но и душам предлагал приличное врачевство (ταῖς ψηχαῖς τὴν πρόσφορον θεραπείαν προσέφερε), одного врачуя от любостяжания (πλεονεξίαν), другого – от гнева (τὸν θυμόν); одному внушая целомудрие (περὶ σωφροσύνης), другому преподавая уроки справедливости (δικαιοσύνης); в одном обличая невоздержание (ἀκολαστίαν), другого пробуждая от беспечности (τὸ νωθρόν)». [1509]

В этом-то именно смысле монастыри называются «училищами благочестия» (φιλοσοφίας φροντιστήρια). [1510] При этом существенно важно и характерно и то наблюдение, что на исповедь к старцам приходили не одни мiряне, но и клирики-пресвитеры. Это обстоятельство, кроме высокого почитания знаменитых отшельников за их харисматическую одаренность, объясняется, быть может, также и несовершенством организации покаянной дисциплины в церкви того времени, в которой над пастырской тенденцией преобладал судебно-административный характер. [1511] Что же касается догматической стороны таинства, то она, – по крайней мере, вопрос об органе покаяния, – не была достаточно разработана в то время в восточной церкви. [1512]

Все эти и подобные данные едва ли говорят в пользу защищаемой немецким ученым мысли относительно принципиальной розни между носителями, с одной стороны, чрезвычайных, а с другой, иерархических благодатных даров. Беспристрастный исследователь, напротив, найдет в них иллюстрацию и фактическое подтверждение учения св. Ап. Павла о том, что «дары различны, но дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же, и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех». [1513] Не иной кто, а Сам Глава Церкви Христовой «поставит одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова». [1514]

Между иерархическими и чрезвычайными благодатными дарами настолько не было какой-либо, а тем более принципиальной розни, что исторические памятники подвижничества иногда отмечают совмещение благодатных даров того и другого порядков в одном лице. Об авве Мотии, напр., рассказывается, что он был епископом и имел дар чудотворения. [1515]

Правда, в истории христианского подвижничества встречаются отдельные факты действительно отрицательного отношения к посещению церковных собраний и к принятию иерархического сана, но ведь факты, сами по себе, без правильного освещения их, ничего не говорят.

Вот для примера несколько, по нашему наблюдению, наиболее характерных фактов этого рода. «Некто Авраамий, проводивший в пустыне жизнь весьма суровую и строгую, впал в крайнее самомнение и, пришедши в церковь, вступил в спор с пресвитерами, говоря: „и я рукоположен в нынешнюю ночь в пресвитера Самим Иисусом Христом, и вы должны принять меня, как пресвитера, готового священнодействовать“» (καὶ ἐγὼ πρεσβύτερος ἐχειροτονήθην ταῦτῃ τῇ νυκτὶ ὑπὸ τοῦ Χριστοῦ, καὶ ὀφείλετε δέξασθαι με ὡς πρεσβύτερον ἱερατεύειν μέλλοντα). [1516] О девственнице Таоре рассказывается в Лавсаике, что она безвыходно оставалась в келье, и даже не посещала церкви для причащения. В то время, как прочие сестры по воскресным дням собирались в церковь для причащения, она в рубищё сидела безвыходно в келье за своим делом (αἱ μὲν ἄλλαι πᾶσαι κατὰ Κυριακὴν προέρχονται ἐν τῇ ἐκκλησίᾳ χάριν τῆς κοινωνίας ἐκείνη δὲ ῥακοδυτοῦσα ἀδιαλείπτως ἐν τῇ μονῇ ἐν τῷ ἔργῳ κάθεζομένη). [1517] Когда Аммония, ученика Памво, жители одного города хотели насильно привести к епископу Тимофею для рукоположения его в епископа, то подвижник ножницами отрезал Свое левое ухо до корня (ἀφαρπάσας ψαλίδα τὸ ἀριστερὸν οὗς ἑαυτοῦ ἕως τοῦ πυθμένος ἐψάλισεν), а когда и это не помогло, поклялся отрезать и язык у себя, если станут еще принуждать (ὁ δὲ διωμόσατο αὑτοῖς εἰπὼν, ὅτι ἐὰν ἀναγκάσητέ με καὶ τὴν γλῶσσάν μου ἀποτέμνω). [1518]

Итак, хотя то или другое отрицательное отношение к церковности и иерархии и наблюдалось в среде известной части строго уединенного, созерцательно-отшельнического монашества, однако такое отношение не имело принципиального характера и не относилось к церкви и иерархии самим по себе. Напротив, в некоторых случаях сами подвижники объясняли, что они отказываются от принятия священства именно вследствие глубокого сознания своего недостоинства, благоговения перед высотой сана и боязни тяжкой ответственности перед Богом. В других случаях подвижники старались избегать посещения церковных собраний, отказывались принять иерархическое посвящение, неохотно принимали к себе посещавших их епископов и под. собственно вследствие того, что они боялись нарушить свою сосредоточенную созерцательность, молитвенную самособранность.