Асорин. Избранные произведения

В это самое время в Аргентину отправилась инфанта Исабель, и с ней — славная когорта, шесть или семь видных деятелей испанской литературы. Не все эти люди — я передаю мнение Валье-Инклана — снискали уважение аргентинцев. Но самого Валье-Инклана встречали и провожали аплодисментами. Вот что он писал:

«И вот я здесь — читаю лекции. Сегодня четвертая, об испанском модернизме. Пришлось вести речь и о живописи, и о литературе, и я постарался хотя бы отчасти восстановить справедливость. Говорил о Вас, о Бенавенте и об Унамуно — трех испанских писателях, которых здесь действительно знают и ценят».

Пока дон Рамон пожинал восторги публики, другие посланцы Испании довольствовались холодной вежливостью, и только. Некоторые из них не скрывали возмущения. Валье-Инклан пишет:

«Мое появление вызвало кое у кого раздражение. Мой приезд не был оговорен заранее, и потому не сопровождался газетной шумихой, однако же оказалось, что здесь меня знают лучше, чем иных членов делегации. Мне рассказали, что в узком кругу некто бурно негодовал по случаю горячего приема, оказанного мне аргентинской интеллигенцией, ведь в Испании я — никто. Я расхохотался и после, встретив упомянутое лицо в театральном фойе, заметил: „Ну и страна нам с вами попалась! Тот, кто в Испании — никто, здесь, оказывается, кое-что значит, а о выдающихся деятелях испанской культуры в этой стране, оказывается, и не слыхали!“ Он осклабился, грызя сигару, которую пригасил из скаредности, но не думаю, что ему было очень уж весело».

А ведь Эухенио Селье́с (речь идет о нем) имел тогда прочную литературную репутацию. Мир искусства обширен, путей-дорог в нем не счесть, и каждый прокладывает свою. У Сельеса к тому времени под аплодисменты прошла премьера «Гордиева узла», а «Мстительницы» были освистаны. Кстати, на днях я перечитал эту пьесу и подивился — и простодушие драматурга, и возмущение критики вызывают теперь улыбку. Слог Сельеса ясен и чист, энергичен и изыскан. Когда-то говорили об особом, «лапидарном» стиле этого автора.

К потоку славословий, излившихся на Валье-Инклана в аргентинской столице, примешалась и ложка дегтя. О ней также упоминалось в письме. Не обошлось без личных выпадов. Причины враждебных высказываний были разные, в частности, и политические взгляды писателя. Сам он пишет: «Есть иные, помимо уже перечисленных, основания для этих нападок. В том числе мои убеждения…»

С Рамоном дель Валье-Инкланом я и сходился, и расходился. Когда ему отняли искалеченную руку, после операции я навещал его каждый день. Многим его книгам я воздал в своих статьях заслуженную хвалу. Но образ жизни мы с ним вели совершенно разный, да и наши эстетические программы были противоположны. Помню, как-то я встретил Валье-Инклана на Пуэрта-дель-Соль в компании друзей. В те времена мы скорее избегали друг друга. Один из той компании позже рассказал мне, что там, на площади, Валье-Инклан сказал приятелям: «Заметили, как я заворожил Асорина взглядом?» Сам я, признаюсь, в тот миг действия волшебных чар не ощутил. Но Валье-Инклан писатель заворожил меня давно и навсегда. Я и сейчас во власти чар этого человека, который столь щедро одарил испанскую литературу — и умер в бедности, поскольку предпочел остаться писателем… только писателем.

РУБЕН ДАРИО Перевод А. Садикова

Как-то я провел несколько дней в Овьедо, в гостях у Рамона Переса де Айялы. Помню комнату, где мы беседовали. Из окна был виден внутренний дворик, вдоль стен стояли стеллажи с книгами, и на одном из них — полное собрание сочинений Бальзака в томах небольшого формата. Бывали мы с Рамоном и в казино, где когда-то сиживал Кларин, набрасывая свои «Фельетоны». Поднимались на башню кафедрального собора, откуда единым взглядом можно было охватить все окрестности. На обед нам подавали полные тарелки астурийской фаба́ды — фасоли в пряном соусе. С нами делили трапезу Мелькиадес Альварес и находившийся в Овьедо проездом Рикардо Торрес. Бывали мы и у маркиза Валеро де Уррия, поклонника античности, блестяще знавшего классические языки, автора забавнейшей, полной своеобразного юмора книги о вымышленной им секте «паутиноплетов» — книга тогда готовилась к переизданию в расширенном варианте.