Ассы – в массы

А.Т. Я вот на самом деле тоже раньше думал, что власти делали какие-то специальные шаги по отношению к контркультуре и существовали какие-то планы. Нет, и, конечно, власти реагируют и понимают закономерность процессов, но чаще стараются не подавлять, а использовать эти процессы в своих интересах. Страна рушилась, наверху многие это понимали. Вот, кстати, эпизод – как художественная среда сыграла свою роль в этих процессах. Не выставками, а персонально. Сережа Шерстюк, ныне покойный, который обучался в университете на истфаке, проснулся однажды у себя в мастерской. Утром после гудежа он находит у себя там портфель: кто-то по пьяни забыл, лежит в нем стопка бумаги, какая-то диссертация какого-то Гайдара, о том, что надо куда-то все двигать, изменять… Сережа с бодуна листает всю эту околесицу, трезвеет и находит через знакомых Егора Тимуровича, и говорит, мол, ты у меня тут чемодан забыл, возможно, это для тебя важно. Забери. Ну тот, конечно, радостно приехал, отметили это дело – ну и вот так все это и получилось, что не стало СССР. Так, по-моему, было и в Перестроечное время.

Калейдоскоп явно тряхануло и перевернуло. Но поскольку я вел параноидальный образ жизни в восьмидесятых, в черной мастерской без окон, и узнавал о новостях в стране через перевернутый черно-белый телевизор… Изменения некоторые наблюдались, но мне было интересней смотреть синхронное плавание кверху ногами. Роскошное телевидение. «Сайборг» Клауса Шульца тоже неплохо шел под перевернутую программу «Сельский час». Председатель какого-то колхоза с головой, похожей на картошку, совал своей мозолистой жменей зерно. Вот такие вещи напоминали о том, что есть какая-то официальная жизнь и в этих рамках – Перестройка.

Выходя же на улицу за сигаретами или погулять, ощущения были – как будто был пионерский лагерь со своим режимом и пионервожатым, а тут началась Перестройка, пионервожатый уехал и дети пустились кто во что горазд. Кто за девками побежал, кто авиамодели строить начал, странные. Активность была, но есть разная активность. Вот боксеры, некоторые раундов по десять дерутся, а нокаута все нет и нет, а есть такие, что вышел на ринг и сразу аут. Ну, вот в этом плане, перестроечная активность для меня казалась каким-то боем легковесов, которые никак друг дружку поколотить не могут и какого-то конечного смысла не ощущается. Куча бессмысленной суеты населения. Не нравилось мне это все и потому, что я всегда любил порядок, классическое понимание культуры, Вагнер гоавился мне больше, чем рок-концерты. Хотя и понимаю, что «Звуки Му» – это очень хорошая и интересная группа и было много интересных музыкантов, задвигавших западные группы.

Вот как раз здесь уместно сказать про «Детский Сад». У Германа Виноградова тогда собирался круг художников хороших, я туда заходил пару раз. Там сидел Володя Наумец, который был всех старше и с которым я учился. Приезжали ленинградцы – Густав, Курехин, Тимур – и, не смотря на то, что мне это все было не интересно, интересно было за ними наблюдать. Ребятам было хорошо, настроение было бодрое и это, наверное, было важнее, чем все, что они делали. И я по-своему благодарен и Тимуру и даже Африканцу; они принесли сообщение, вектор мотивации. Гарик, которого звали Гориллой, конечно же, тоже. Арт в чистом виде, ни для чего – мне это нравилось. Они проживали то, что им нравилось – хотели играть и играли, хотели рисовать и рисовали. Был уже манифест «Новых», и все это очень грамотно, кредо должно быть, манифесты присутствовали в искусстве со времен дадаистов и футуристов. Гарик с Африканцем мне Swаns и подсунули.