Читаем Ассы – в массы полностью

Гарик подсунул музыку и мозги пролечил, именно пролечил. И вот какая история получается: человек умирает, и сразу начинаются обсуждения, а что он такого сделал? Сделал на самом деле то, чего остальные не сделают никогда, тратил свое время на остальных. Сам был этим чистым сгустком искусства, о чем и заявлял, но никто так и не понял. Он делал людей, о чем он сам и говорил, соприкасался с ними, менял их. В общении и состояло его делание, не выпиливание и краскомазание. Он не просто перечитывал тебе какие-то книжки, это был высший пилотаж. А то, что он делал в виде моды, перформансов, во многом было похоже на ерунду, потому что ему самому не очень-то интересно было это все делать. Жест, позиции и принципы были важнее. К тому же у него была своя тема винтажной одежды с Тишинки, он многих в нее погрузил. Но принципы были важнее – и они работали. И были люди с таким же сознанием, незамутненным вокруг. А остальные как-то смотрели сбоку и уже тогда кумекали, а зачем им это может пригодиться. Но делали тоже яркое и веселое. Новое, хотя и не без кумиров и прицелов. Это была компания, которая моталась между Питером и Москвой и все были увлечены – внести свою лепту в движение. Те деятели, кто еще более сбоку уже смотрели, что у тех получится и подключились позднее. Собственно, они и остались в девяностых и нынешнее время. Еще были такие, которые работали в художественных комбинатах, делали госзаказ, и арт-менеджеров тогда не было.

Группировка «Детского Сада» была связана с театром Васильева, куда я ходил сниматься в фильме Кайдановского. Там был и Борис Юхананов, но мне вот не нравился этот подход – а давайте сделаем театр немного иным – мне нравилась жесть. Мне вот «Петрушка» не нравится. А Васильев ставил свое, и от этого вздыхала вся Москва. Она вообще всегда любила повздыхать как климактерическая толстуха. Когда она начинает что-то чувствовать. И это были времена сероватые, но уже была объявлена Перестройка и толстуха завздыхала. Сейчас еще хуже, потому что, постарев еще, она молодится, ходит на молодежные дискотеки и трясет там своими пергидрольными волосами.

Были другие круги художественные, но в них я совсем не стремился, к тому же во второй половине восьмидесятых все они были представлены на арт-площадках. Звали и меня. Первое выступление состоялось на Кузнецком мосту. Я тогда учился рисовать и решать проблемы визуального выражения. Но не в плане навыка, а в плане самоотдачи и личного роста. И Гарик мне подсунул «Свонс», с которого я переключился на музыку. Индустриальную. Вот с первым репертуаром я оказался на Кузнецком; сзади меня расходились лучи в духе фильмов о Третьем Рейхе и играл я на датчиках. Леша Борисов играл на гитаре, вместо ударных были листы железа и стоял панический грохот. Случайно там присутствовал Брайан Ино, который сказал – я не понимаю, у нас на такие концерты ходят убитые наркоманы, отребье и все что «не общество». А у вас это все происходит в центральном выставочном зале и публика стоит в мехах. Я не понимаю. Это имеет отношение к пониманию инфернальности. Иностранцы не хотят чувствовать эту инфернальность. Они хотят наблюдать модификации этой инфернальности, и все у них по полочкам разложено. Вот есть яппи, а есть панки. А без яппи, ни хиппи, ни панки не нужны. А у нас какая-то инфернальная трясина, из которой вылезает, например, Петя Мамонов, с манифестами этой инфернальности в виде песен «Звуков Му». Знакомые музыканты были, но это была музыка, а я занимался саундом. В музыке уже было определение industrial

и noise
– это было самое близкое тому, чем я занимался. Курехин тянул выступать в «Поп-Механике», но я не поехал. Там была какая-то палка со струнами, надо было сидеть в общем бардаке, но я Сергею сказал прямо – парень ты хороший, и музыку делаешь сам хорошую, но это не мое. У тебя там куры, пожарники – этого достаточно.

М.Б. Давай немного про «Популярную Механику» и твое видение этого процесса.

Перейти на страницу:

Все книги серии Хулиганы-80

Ньювейв
Ньювейв

Юбилею перестройки в СССР посвящается.Этот уникальный сборник включает более 1000 фотографий из личных архивов участников молодёжных субкультурных движений 1980-х годов. Когда советское общество всерьёз столкнулось с феноменом открытого молодёжного протеста против идеологического и культурного застоя, с одной стороны, и гонениями на «несоветский образ жизни» – с другой. В условиях, когда от зашедшего в тупик и запутавшегося в противоречиях советского социума остались в реальности одни только лозунги, панки, рокеры, ньювейверы и другие тогдашние «маргиналы» сами стали новой идеологией и культурной ориентацией. Их самодеятельное творчество, культурное самовыражение, внешний вид и музыкальные пристрастия вылились в растянувшийся почти на пять лет «праздник непослушания» и публичного неповиновения давлению отмирающей советской идеологии. Давление и гонения на меломанов и модников привели к формированию новой, сложившейся в достаточно жестких условиях, маргинальной коммуникации, опутавшей все социальные этажи многих советских городов уже к концу десятилетия. В настоящем издании представлена первая попытка такого масштабного исследования и попытки артикуляции стилей и направлений этого клубка неформальных взаимоотношений, через хронологически и стилистически выдержанный фотомассив снабженный полифонией мнений из более чем 65-ти экзистенциальных доверительных бесед, состоявшихся в период 2006–2014 года в Москве и Ленинграде.

Миша Бастер

Музыка
Хардкор
Хардкор

Юбилею перестройки в СССР посвящается.Этот уникальный сборник включает более 1000 фотографий из личных архивов участников молодёжных субкультурных движений 1980-х годов. Когда советское общество всерьёз столкнулось с феноменом открытого молодёжного протеста против идеологического и культурного застоя, с одной стороны, и гонениями на «несоветский образ жизни» – с другой. В условиях, когда от зашедшего в тупик и запутавшегося в противоречиях советского социума остались в реальности одни только лозунги, панки, рокеры, ньювейверы и другие тогдашние «маргиналы» сами стали новой идеологией и культурной ориентацией. Их самодеятельное творчество, культурное самовыражение, внешний вид и музыкальные пристрастия вылились в растянувшийся почти на пять лет «праздник непослушания» и публичного неповиновения давлению отмирающей советской идеологии. Давление и гонения на меломанов и модников привели к формированию новой, сложившейся в достаточно жестких условиях, маргинальной коммуникации, опутавшей все социальные этажи многих советских городов уже к концу десятилетия. В настоящем издании представлена первая попытка такого масштабного исследования и попытки артикуляции стилей и направлений этого клубка неформальных взаимоотношений, через хронологически и стилистически выдержанный фотомассив снабженный полифонией мнений из более чем 65-ти экзистенциальных доверительных бесед, состоявшихся в период 2006–2014 года в Москве и Ленинграде.

Миша Бастер

Музыка
Перестройка моды
Перестройка моды

Юбилею перестройки в СССР посвящается.Еще одна часть мультимедийного фотоиздания «Хулиганы-80» в формате I-book посвященная феномену альтернативной моды в период перестройки и первой половине 90-х.Дикорастущая и не укрощенная неофициальная мода, балансируя на грани перформанса и дизайнерского шоу, появилась внезапно как химическая реакция между различными творческими группами андерграунда. Новые модельеры молниеносно отвоевали собственное пространство на рок-сцене, в сквотах и на официальных подиумах.С началом Перестройки отношение к представителям субкультур постепенно менялось – от откровенно негативного к ироничному и заинтересованному. Но еще достаточно долго модников с их вызывающим дресс-кодом обычные советские граждане воспринимали приблизительно также как инопланетян. Самодеятельность в области моды активно процветала и в студенческой среде 1980-х. Из рядов студенческой художественной вольницы в основном и вышли новые, альтернативные дизайнеры. Часть из них ориентировалась на художников-авангардистов 1920-х, не принимая в расчет реальную моду и в основном сооружая архитектурные конструкции из нетрадиционных материалов вроде целлофана и поролона.Приключения художников-авангардистов в рамках модной индустрии, где имена советских дизайнеров и художников переплелись с известными именами из мировой модной индустрии – таких, как Вивьен Вествуд, Пак Раббан, Жан-Шарль Кастельбажак, Эндрю Логан и Изабелла Блоу – для всех участников этого движения закончились по‑разному. Каждый выбрал свой путь. Для многих с приходом в Россию западного глянца и нового застоя гламурных нулевых история альтернативной моды завершилась. Одни стали коллекционерами экстравагантных и винтажных вещей, другие вернулись к чистому искусству, кто-то смог закрепиться на рынке как дизайнер.

Миша Бастер

Домоводство

Похожие книги