Астрея. Имперский символизм в XVI веке

Наиболее явно образ Девы-Астреи по отношению к Елизавете Спенсер использует в пятой книге, где идёт речь о Справедливости. Книга открывается плачем по золотому веку:

For during Saturnes

ancient reigne it's sayd,That all the world with goodness did abound:
And loued vertue, no man was affrayd
Of force, ne fraud in wight was to be found:
No warre was known, no dreadful trumpets sound,
Peace universall rayn'd mongst men and beasts,
And all things freely grew out of the ground:
Iustice sate high ador'd with solemne feasts,
And to all people did diuide her dred beheasts.
Most sacred vertue she of all the rest,
Resembling God in his imperiall might;
Whose soueraine powre is herein most exprest,
That both to good and bad he dealeth right,
And all his workes with Iustice hath bedight.
That powre he also doth to Princes lend,
And makes them like himselfe in glorious sight,
And rule his people right, as he doth recommend[235].
(В правленье древнее Сатурна по преданью
Весь мир был полон добротой,
И добродетели в почёте были,
И не было ни страха силы, ни обмана в людях.
Войны не знали, не ревели грозно трубы,
Всеобщий мир царил среди животных и людей,
Земля ж им изобилие дарила.
И Справедливость восседала высоко,
Где на пирах торжественных ей славу возносили,
И людям всем давала грозные приказы.
Она из всех священней добродетель,
Подобно Господу в его имперской силе
Чья власть верховная всего виднее здесь,
Который прав в добре и зле,
И чьи деянья Справедливость украшает.
Ту власть передаёт он также государям,
Чтоб в славе уподобились ему
И подданными управляли по его заветам).

Этот гимн во славу Астреи-Справедливости является краеугольным камнем всей поэмы, поскольку закладывает «имперскую» теорию божественного права королей. Справедливость есть ключевая добродетель, самая священная из всех, ибо отражает «имперскую силу» Бога, которую он «передаёт государям», наделяя их таким же божественным правом, как его собственное. И далее Спенсер естественно переходит к справедливой богине, которая правит Англией:

Dread Souerayne Goddesse, that doest highest sit
In seate of iudgement, in the'Almighties stead,
And with magnificke might and wondrous wit
Doest to thy people righteous doome aread…[236]
(Великая державная богиня, что восседает выше всех,
На троне справедливости у Господа в чертогах
И с величавой силой и невиданным умом
Людскую участь праведно определяет…)

Перед нами образ сидящей на троне имперской девы.

Другие образы и имена королевы в поэме воплощают разные аспекты этой темы. В той же пятой книге о справедливости королева представлена под именем Мерсиллы. Она восседает на высоком троне, над которым маленькие ангелы поддерживают балдахин, в руке у неё скипетр, а у ног лежит меч правосудия[237]. Здесь королева воплощает собой справедливость, смягчённую милосердием (mercy), от которого и происходит имя Мерсилла (Mercilla). Спенсеровская Мерсилла это, по сути, Елизавета как Justitia-Clementia, две имперские добродетели.

На титульном листе «Епископской Библии» 1569 г. (Илл. 10b)[238] изображены Справедливость и Милосердие, держащие корону над головой сидящей на троне королевы. Если мы снова обратимся к одному из гимнов Джона Дэвиса, то узнаем, что «изгнанная Астрея», возвратившись в виде Елизаветы, правит милосердно и что: