Atacarme (СИ)

На рассвете за день до праздника показались эрегионские нолдор. Во главе колонны ехал всадник, чей облик казался издалека сплетённым из пламени и света. Когда прибывшие подъехали достаточно близко, Арагорн вспыхнул счастьем, которое тут же сменилось злостью — конь Нариэля ступал следом за лошадью белого наездника. Король припал лицом к окну, наблюдая за Анаром.

Советник спешился с лошади и распоряжался о расстановке обозов, ветер развевал его тонкую мантию, иногда очерчивая линии фигуры или срывал с его головы светлый капюшон, взметая пряди сверкающим полудиском. Все движения эльфа были легки, плавны и изящны, словно он парил в танце.

Грудь короля тяжело вздымалась, пар от его горячего дыхания стелился на стекло белой дымкой. Весь его мир замкнулся на единственной светлой фигурке, и Арагорн не сразу заметил, что за его спиной стоит Арвен. Он резко развернулся, прижался к подоконнику, закрывая обзор спиной, защищая свою тайну. Судя по взгляду супруга, в котором боролись вера и разочарование, мужчина понял, что проницательный Арвен догадался: возлюбленный рассматривал вовсе не обозы.

— Что привезли нолдор? — спросил Арагорн самый правильный в его нелёгком положении вопрос.

— Порох. Для салюта, — тихо отозвался Арвен. В растерянных чувствах он не знал, что ещё сказать. Но чувствовал всею душой приближение беды, что смрадным дыханием обжигала его и душила.

— Так много? Как бы не было пожара. Всего одна искра — и с таким арсеналом тут все взлетит на воздух.

— Келебримбор уверяет, что не опасно, и он лично проконтролирует соблюдение всех правил.

Арагорн снова посмотрел в окно и увидел, что Нариэль остался на площади один. Значит, Анар уже пошёл в покои. И сейчас есть шанс с ним поговорить.

— Я прошу простить меня, я должен сам все выяснить и удостовериться, — вручил Элессар поспешную фразу супругу, и быстро вышел вон.

Он кинулся к гостевым покоям, распахнул двери, схватил руки Анара, стирая расстояние и века, связывающие их и разделяющие навсегда.

— Ты делаешь вид, будто не помнишь меня. Я могу понять. Но я помню. Я не хочу забывать. Я пытался спасти тебя! — взгляд альфы пылал, он был дик и необуздан, отдаваясь близости к божеству своему.

Анар смотрел таким холодным взглядом, что было удивительно, как такой тёплый оттенок глаз может так выморозить душу.

— Мой истинный спас меня.

«Истинный». Арагорна обожгло это слово, словно клеймо. Он упал перед омегой на колени.

— Умоляю, я не прошу любви твоей, я не могу об этом и мечтать, я прошу только сострадания ко мне! Только твое прощение! Неужели в твоём сердце нет ни капли жалости! Будь милосерден!

— А разве ты пожалел меня? Разве ты был милосердным? — голос омеги звучал бесцветно и мёртво. В противовес холодности эльфа человек только рядом с этим прекрасным существом и под его осуждающим взглядом почувствовал себя живым, полным огня, страсти и надежды.

— Прости! Прости же! Я каждый день помнил о тебе! Я видел тебя всюду, и я раскаивался, я вымаливал у тебя, незримого, прощения! Умоляю, сжалься! Я заплатил за своё преступление несчастием и безумием. О, я безумен!

— Каждый за все пусть платит сам. Это завет един для всех, — сказал, наконец, Анар, сумев уместить в свои слова сотни острых игл.

Он обошёл коленопреклонного короля, небрежно задев его лицо краешком светлого длинного рукава, и покинул комнату. Арагорн дрожащей рукой коснулся своей щеки, сохраняя память этого прикосновения. Прохладный шёлк обжег его, словно пощёчина.

Часть 9

Высокоторжественный день, наконец, настал. С самого утра в Минас-Тирите звенели медные трубы, возвещая великий праздник. Жители собирались на площади, где служители угощали всех вином и яствами королевской кухни. В вишневом саду ещё с вечера установили каменные очаги, и теперь оттуда доносились божественные ароматы жареного по особому рецепту мяса — быков, косуль и кабанов запекали целыми тушами.

Под окнами дворца грянул хор, прославляющий королевское семейство, победу над тьмой и великий Гондор. На открытый балкон вышел Эльдарион в торжественном снежно-голубом наряде, расшитом жемчугом. Небольшое войско Гондора поздравило принца парадным маршем. К этому моменту уже прибыли все эльфийские родственники. Они собрались в гостиной, подходили, поздравляли такого счастливого сегодня принца, жали руки родителям.

Среди них был и Келебримбор. Владыка Эрегиона держался поодаль — он пока ещё официально не был причислен к родне королей Гондора. Но тёплый свет его карих глаз звёздной метелью кружил голову Эльдариона, унося его прямиком в счастье. Объятие, такое невыносимо короткое, а Эльдарион хотел бы стоять во власти этих рук много дольше. Хотя бы вечность. Горячие ладони сжали его лопатки чуть сильнее, а затем Келебримбор опустил руки.

И церемония потекла дальше, повинуясь приличиям и строгому распорядку: пышный обед среди огромных цветочных корзин, приём посольств остальных дружественных народов Средиземья, вручение подарков.