Атаман Устя

Первый про это узналъ самъ Орликъ и шибко разсердился, говоря, что если бы Усти не было атаманомъ, то онъ и самъ бы не остался въ шайк, а ушелъ бы изъ Яра искать себ другое мсто для житья.

Эсаула мало кто звалъ его прозвищемъ, что дала ему молва людская, т. е. Орелкой и Орликомъ. Иногда называли его такъ молодцы за глаза. Въ лицо-же его вс звали настоящимъ именемъ, которое онъ одинъ на всю шайку не скрывалъ. Для всхъ онъ былъ Егоръ Иванычъ, а многіе знали и больше, знали, что онъ Соколовскій и не изъ простого званія. Многіе были уврены, что эсаулъ — дворянинъ-помщикъ, Богъ всть зачмъ и почему ушедшій на приволье волжское. А что быть Орлику атаманомъ, конечно, вс врили; когда захочетъ, тогда и будетъ. Да не станетъ сидьмя сидть, какъ Устя, а почище Стеньки Разина пойдетъ гулять и орудовать по всей матушк-Волг отъ Казани до Астрахани.

Вс въ шайк такъ думали и говорили, но ошибались.

Орликъ имлъ слишкомъ доброе сердце, чтобы атаманствовать и разбойничать, какъ Стенька Разинъ. Ума у него хватило-бы, да сердца не хватило-бы. Уродился онъ блоручкой, а блоручк кровь человчью проливать не по плечу. Насчетъ-же происхожденія Орлика, народъ отгадалъ врно. Гласъ народа никогда не ошибется и молва не съ неба валится, а родится въ какомъ-либо мст на земл и бжитъ оттуда по міру. Глядь, а въ этомъ мст, гд молва родилась, и улики на лицо, что она, бгая по свту, правду разноситъ.

Эсаулъ устиной шайки — Орликъ, или Егоръ Иванычъ Соколовскій, отважный молодецъ, лихой и красивый собой, но слабый сердцемъ, былъ уроженецъ стариннаго города Углича.

Когда-то, около двадцати пяти лтъ тому назадъ, помщикъ-холостякъ, дворянинъ Соколовъ, жившій въ Углич, повстрчалъ у сосда по имнію крпостную двушку, красивую и по фамиліи Соколовскую. Изъ-за пустого случая, сходства фамиліи, вышло то, что помщикъ взялъ къ себ двушку, а черезъ годъ родился мальчуганъ, названный, по дню рожденья, Егоромъ. Дворянинъ Соколовъ бросилъ городъ, поселился въ своей вотчин и сталъ воспитывать сынишку въ дом, а его мать, хотя и чужая крпостная двушка, хозяйничала въ дом, какъ настоящая барыня.

Помщикъ все собирался откупить ее, но не собрался, а чрезъ пять лтъ любимица помщика простудилась, заболла и умерла. Холостякъ остался одинъ и еще больше привязался къ умному и смлому мальчугану. Не прошло, однако, и еще двухъ лтъ, какъ помщикъ отлучился отъ своей вотчины въ Угличъ, запоздалъ тамъ и, вернувшись, объяснилъ, что онъ женится. Чрезъ два мсяца появилась молодая барыня, дворянка богатая, и хотя вся дворня ждала новыхъ порядковъ и перемнъ къ худшему, но ошиблась: новая барыня оказалась добрая, ласковая и, прежде всего, какъ мать родная, приголубила маленькаго Егорку, объявивъ, что онъ будетъ по прежнему въ дом, какъ родной сынъ обоихъ супруговъ.

Чрезъ годъ въ усадьб уже кричалъ другой мальчуганъ, новорожденный и первенецъ помщика, законный, носившій его имя. Затмъ пошли дти, и скоро въ дом было пятеро дтей-дворянъ Соколовыхъ и одинъ взрослый и отважный отрокъ Соколовскій.

Часто призадумывался дворянинъ Соколовъ насчетъ будущности своего «бокового» сынка, какая его судьба будетъ. Но, конечно, онъ не могъ ожидать той бды, которая стрясется на него и на голову неповиннаго ребенка.

Прошло лтъ десять…

Пришлось однажды заняться размежеваніемъ земель съ сосдомъ по вотчин. Имніе Соколова и сосда граничилось черезполосицей и всегда путаницы бывало немало. Но прежде сосдъ этотъ былъ пріятелемъ Соколова и споровъ не бывало, все кончалось полюбовно. Сосдъ этотъ былъ тотъ самый, что уступилъ когда то Соколову мать Егорки, какъ-бы подаривъ ее на словахъ. Но теперь онъ былъ уже на томъ свт, а имніе отъ его наслдника, племянника, жившаго всегда въ Москв, перешло продажей къ новому помщику, бригадиру изъ Москвы.

Новый сосдъ Соколова оказался неуживчивымъ и своенравнымъ. Едва пріхалъ онъ и поселился во вновь купленномъ имніи, какъ пошелъ длать всякія непріятности всмъ своимъ сосдямъ. Бригадиръ жаловался и гнвался, что угличскіе дворяне не чиновные и «деревенщина» мало оказываютъ ему уваженія, но что онъ ихъ живо приведетъ въ повиновеніе себ и разуму наставитъ.

Бригадиръ началъ съ того, что завелъ споры со всми своими сосдями о земл и потребовалъ размежеванія. Скоро увидли дворяне сосди, что пріобрли такого сутягу и крючка въ лиц бригадира, что если ему неласково поклониться, то онъ сейчасъ за это въ судъ потянетъ. А судейскіе крючки и ярыжки чуть не съ перваго же дня его прізда были ужь имъ смазаны деньгами и лаской и вс были его друзьями-благопріятелями.

Не прошло трехъ мсяцевъ со знакомства Соколова съ бригадиромъ по поводу размежеванія, какъ уже завязалась тяжба и началась ябеда, а за ней волокита по судамъ. Соколовъ уже собрался было добровольно отказаться отъ десятка десятинъ пашни и лсу — лишь бы избавиться отъ сношеній съ судейскими ярыжками и писарями, которые, какъ стая голодныхъ волковъ, набгали изрдка на его вотчину, подъ предлогомъ справокъ и описокъ.