Атаман Устя

— Нту-ты. Зачмъ. Богъ миловалъ. Я просто въ полон былъ у нихъ… Полгода въ арык сидлъ! прихвастнулъ Блоусъ.

— А много ты, ддушка, походовъ длалъ?

— Много. Счетъ потерялъ. И на нмца, и на хивинца, и на турку, и на крымцевъ! сочинялъ ддъ.

— Это вотъ Алимъ-то нашъ откуда?

— Да. И Алимъ оттуда. Городъ у нихъ — Бахчисарай звать, гд ихъ ханъ проживаетъ людодъ и сто стовъ женъ иметъ.

— Зачмъ?

— Что зачмъ?

— А женъ-то столько? Сто стовъ? Шутка!

— А стало быть двокъ что-ль много, двать некуда. Или тоже — законъ такой.

— Это подъ затылкомъ что-ль?

— Чего? Чего подъ затылкомъ?

— Законъ? Стало здсь вотъ? вымолвилъ Гаврюкъ, закинувъ руки за спину и показывая себ на шею.

— И чего ты брешешь, щенокъ.

— Да какъ же, ддушка. Сказывалъ атаманъ вчера, что коли долго Петрынь не детъ, стало его словилъ воевода… И, стало, ему по закону голову отрубятъ…

Блоусъ разсмялся весело и сталъ толково разъяснять, что такое законъ.

— Понялъ, глупая голова?

Гаврюкъ потрясъ курчавой головой.

— Гд-жь ее бол рубить! Коли рубить, то, знамо дло, на ше, альбо пополамъ перерубить… А атаманъ сказывалъ: по закону. А ты вонъ совсмъ околесную понесъ…

— Дурень ты, дурень… То тло человчье, а то законъ! началъ было опять Блоусъ вразумительно, но вдругъ увидлъ запрыгавшій поплавокъ и, схвативъ удочку, потащилъ рыбу мимо баркаса на берегъ.

— У-у, здоровая… Окунь…

Скоро рыба прыгала уже на песк, а Гаврюкъ ловилъ ее и старался изъ всхъ силъ удержать въ рукахъ. Большой окунь, сіяя и блестя на солнц, бился, хлесталъ мальчугана хвостомъ по животу и широко развалъ пасть.

— Давай. Не справишься! Упустишь еще…

Старикъ и Гаврюкъ общими силами отцпили рыбу отъ крючка и бросили въ кадушку съ водой. Рыба плеснула раза два, всполошила остальную засыпавшую рыбу и стихла…

Старикъ весело закинулъ удочку и снова началъ свои любимыя и вымышленныя розсказни про походы. Мальчуганъ слушалъ, изрдка переспрашивая.

— Тогда я былъ не то, что вотъ нын… Солдатъ былъ, а не бглая собака. Царю служилъ. А нын вотъ на разбойниковъ служи. Рыбу имъ лови… Да не сгруби командиру, теперь бы дома былъ.

И старикъ безъ умолку болталъ и привиралъ, будто себя тшилъ. Вскор мальчугану надоло сидть надъ удочкой, и онъ собрался уходить.

— Прискучило. Ну, ступай. Гд теб ловить!

— Ддушка, ты мн ввечеру дудку сдлаешь? Я камышинку припасу. Найду хорошую. Сдлаешь?

— Ладно. Только махонькую. За большой возни много, отозвался ддъ. Отойдя отъ старика вверхъ на нсколько шаговъ, Гаврюкъ остановился и вдругъ крикнулъ съ пригорка, какъ если бы забылъ что!

— Ддушка! Ддушка?

— Чего? быстро обернулся Блоусъ.

— Правда, ты водяного поймалъ? разсмялся мальчуганъ.

— Ахъ ты, поганецъ! скажи на милость. Ну, постой. Я те ужотка…

Мальчуганъ запрыгалъ, громко хохоча, и пустился бжать къ поселку.

— Отъ земли не видать… заворчалъ старикъ. А ужъ озорной! Ему скоро — и въ разбой пора.

III

Ддушка Блоусъ остался на своемъ баркас и началъ опять подремывать. Рыба клевала съ крючковъ червячки, а Блоусъ тоже клевалъ носомъ въ пуст… Но вотъ среди дремы вдругъ встрепенулся Блоусъ и ахнулъ, и глаза открылъ…

— Тьфу! плюнулъ онъ сердито. До чего заспался середь бла дня. Всякая мразь ползла! забурчалъ онъ на самого себя. Да и рыбки-то мало, заругаетъ атаманъ. Скажетъ: дармодъ. Скажетъ: не умешь рыбу ловить — иди съ нами работай. Человковъ погублять!.. А куда мн? Мн скоро помирать и отвтъ предъ Господомъ душеньк моей скоро держать придется… Вишь, дрыхунъ эдакій. Съ утра тутъ, а рыбы всего мало.

И ддушка, будто пообщавшись себ больше не засыпать, перемнилъ на удочкахъ червяковъ, нацпилъ свжихъ, закинулъ лесы и выпрямился на баркас бодре и веселе.