Атаман Устя

Бляна была уже на полверсты ближе… Орликъ ясно видлъ теперь большую и короткую блестящую пушку, или какъ звали этотъ сортъ пушекъ въ город, «гаубицу». Кром того, на блян виднлось дйствительно много народу. Очевидно, что дущіе на судн знали приблизительно мсто и знали, что они уже не вдалек отъ разбойнаго гнзда, гд наврное слдуетъ ждать открытаго нападенья разбойничьей шайки. Они были очевидно на-готов: на палуб рядами и съ ружьями.

— Ну, жарко будетъ! воскликнулъ Орликъ. Можетъ къ вечеру и я въ земл сырой лежать буду. Что-жь, наша жизнь, бгуновъ, — алтынъ.

Орликъ выхалъ изъ камыша и во весь опоръ пустился въ Устинъ Яръ.

XVI

А въ Яр вс молодцы и самъ атаманъ были уже въ сбор… Мальчуганъ Гаврюкъ, лазившій на макушку ближайшей горы, ради баловства, увидлъ одновременно съ Орликомъ, середи Волги, сіяющую въ лучахъ солнца бляну.

Шустрый мальчуганъ отъ радости чуть не кубаремъ скатился съ горы и, бросившись въ первую-же хату, гд жилъ Черный, крикнулъ:

— Бляна! Бляна!

Какъ по волшебству, зашевелился сразу весь поселокъ. Вс молодцы высыпали изъ своихъ хатъ мгновенно и были въ сбор около развалины. Атаманъ явился тотчасъ-же съ мушкетономъ на спин, съ пистолетомъ за поясомъ и съ мшкомъ, гд были заряды…

На вопросъ его, кто видлъ бляну, кто крикнулъ первый — никто отвчать не могъ. Вс указывали на Лысаго и на Блоуса. Они первые крикнули.

Лысый клялся, что онъ кричалъ, когда ужь молодцы бжали изъ хатъ со всхъ сторонъ по тропинкамъ.

Старый Блоусъ открещивался и ссылался на «Совраса», дьякона разстригу. Этотъ отказывался, говоря, что онъ сталъ кричать посл Кипруса. Кипрусъ отнкивался, какъ умлъ только по-русски — на-половину словами, на-половину движеніемъ рукъ.

Не онъ первый крикнулъ… онъ сидлъ подъ окномъ у себя и слышалъ, какъ кто то крикнулъ: бляна. Товарищъ его, башкиръ, подтвердилъ то же; они бросились съ Кипрусомъ бжать къ дому атамана и стали кричать, когда ужь другіе кричали. Не они первые всполошили всхъ. Виновникъ, Гаврюкъ, былъ даже запертъ матерью, въ виду предстоящей битвы съ бляной, изъ опасенія, что кто-либо изъ разбойниковъ уведетъ мальчугана себ въ помощь.

— Ахъ, черти! Идолы! разсердился Устя. А я-то обрадовался, думалъ, караульный прилетлъ, или Орликъ вернулъ. Ахъ, черти… Ну, пошли, расходись…

Но едва только нкоторые, сожаля и охая отъ напрасной тревоги, стали расходиться, какъ другіе крики остановили ихъ.

— Орликъ! Егоръ Иванычъ! Эсаулъ!

Орликъ мчался въ полуверст во весь опоръ и, завидя нкоторыхъ молодцовъ въ сбор, высоко махалъ рукой и что-то кричалъ.

— Ну, встимо…. Бляна! воскликнулъ Устя…. Стало, ктой-то насъ недаромъ всполошилъ…. Гей, вы…. въ лодки! Разсаживайся, не спшить! Лишній не лазай. Укажу лишняго въ воду выбрасывать! По три да по четыре садись.

Человкъ около сорока, вооруженныхъ всячески, одни топорами, нкоторые ружьями, другіе только ножами и вилами — тронулись кучей къ берегу, гд стояло боле десятка лодокъ и челноковъ.

Устя дождался Орлика.

Эсаулъ подскакалъ и крикнулъ два раза: бляна; затмъ онъ спрыгнулъ на маху съ коня и, бросивъ его на волю, подбжалъ къ Уст.

— Не гоже… атаманъ, тихо проговорилъ онъ, запыхавшись и едва переводя духъ. Много на ней народу…

— Десятокъ?

— Какое, вс четыре, а то пятьдесятъ. Не осилимъ.

Устя сморщилъ брови свои, глаза его сверкнули, и красивая заячья губка вздрогнула раза два, будто ее подернуло судорогой.

— Ну, что-жь… Уйдетъ, такъ уйдетъ… Не глядть-же на нее. Наше дло лазать все-таки.

— Встимо… Но, Устя, дай мн зарокъ.

— Какой?

— Не лзь впередъ! странно, съ чувствомъ вымолвилъ Орликъ.

— Эва! нашелъ о чемъ теперь болтать…

— Ну, ради Господа… Ну, ради… ради… ужь и не знаю, какъ теб молвить! воскликнулъ Орликъ вн себя отъ страстнаго чувства, которое будто вдругъ проснулось и заговорило въ немъ на мгновенье… Ты-же знаешь… Ну, я буду впереди. Я поведу… Меня подшибутъ — не бда, а убьютъ — и того лучше. Моя жизнь, вдаешь ты, какая удачливая; ей цна — алтынъ.

— А моя-то? Кладъ, что-ли? разсмялся Устя раздражительно и желчно… Моя-то жизнь и вовсе собачья, не людская… не то молодецъ, не то баба, не то разбойникъ, не то просвирня. Эхъ, полно… Орликъ, не время тутъ считаться… Идемъ, что-ль…

Устя двинулся къ рк… Орликъ угрюмо пошелъ за нимъ. Они приблизились къ берегу, гд молодцы уже разслись по лодкамъ и собирались отчаливать.

— Устя, не хуже я тебя распоряжуся! выговорилъ Орликъ:- пусти меня, я поведу на сломъ, а самъ изъ засады навали съ кормы; не все-ль одно.

— Берися и командуй. Встимо, ты не хуже меня управишься; но я около тебя буду, а не позади! Пускай Черный командуетъ съ засады, отвчалъ Устя.

— Ншто Черный можетъ, — конокрадъ, знахарь?

— Ну, а я съ тобой…

Атаманъ и эсаулъ стали было садиться въ одну лодку.

— Это что-жь? гнусливо крикнулъ съ другой ближайшей лодки каторжникъ Малина. — Это не порядокъ. Аль атаману боязно одному-то?

— Не гоже! Не гоже! подхватило нсколько голосовъ. Дли поровну.

— Атамана на островъ… крикнулъ Малина.

— Встимо! И я то же сказываю, крикнулъ Орликъ. — Просите, молодцы. Атаману на островъ, а я съ вами.

Голосовъ двадцать стало орать на вс лады изъ всхъ лодокъ.