Атаман Устя

Народъ на блян, поровнявшись съ Устинымъ Яромъ, поглядывалъ и косился зорко на поселокъ, но тишина и безлюдье въ притон кого обрадовали, а кого пуще встревожили. Кто поглупе думалъ: славу Богу; но бывалые поняли, что молодцы-разбойники собрались, укрылись и гд-нибудь вотъ сейчасъ ахнутъ на нихъ. Лоцманъ изъ татаръ, что прихватилъ съ собою купецъ, прямо пояснилъ, подплывая къ островкамъ:

— Ну, теперь, ребята, держите ушки на макушк!.. Вотъ въ этомъ самомъ плес, что видать середь камышей, ахнутъ на насъ устинцы!

Дйствительно, мертвая тишина была въ Устиномъ Яр; одни ребятишки прыгали, да бабы старыя на берегу полоскали холстъ.

Для бывалаго человка все служило доказательствомъ, что разбойники въ поход… А гд? Либо, на счастье купца, убрались дале на большую столбовую дорогу, либо, на его горе, — пронюхали про бляну и вс въ сбор на рк, около островковъ.

— Авось, подумалъ купецъ, наше многолюдство да ружья, да пушка на нихъ робу нагонятъ, такъ что и не тронутся.

Многіе, однако, на блян крестились и тихо охали, поглядывая на камыши.

Вошла бляна въ плесъ, выбравъ самый широкій рукавъ, и миновала уже камыши, гд попрятались, пригибаясь въ лодкахъ, молодцы Устинова отряда. Нкоторые изъ нихъ, завидя на блян сквозь чащу народъ, ружья и пушку — обомлли, ошалли отъ неожиданности.

— Ахти! подумалъ и сибирный Малина. Вотъ притча!

Многое онъ видалъ на своемъ вку, много видлъ и всякихъ блянъ, и расшивъ на Волг, а такого «сборища оруженнаго» никогда не видалъ. Но не струсилъ, а только пуще остервенился каторжникъ; будто обидно ему стало, что выискался эдакій выжига-купецъ, который чуть не съ командой царской по Волг поплылъ.

Устя тоже видлъ сквозь камышъ бляну и тоже подивился ея грозному виду. Атаманъ ухмыльнулся странно, не то злобно, не то грустно; чудной, но красивый ротъ его такъ и застылъ будто въ улыбк этой; грудь поднялась раза два высоко, будто глубоко вздохнулъ атаманъ, жаля о чемъ-то. О себ, что ли? Глаза его отуманились, а не блеснули удалью. Умирать, что ли, быть убитому — собрался Устя?

Никто изъ молодцевъ не замтилъ, однако, его печали и смуты на душ. Кто съ любопытствомъ косился сквозь чащу камышей на мимоидущую бляну, а кто просто притаился и уткнулся, да ждалъ команды, глядя себ подъ носъ, а кто уныло раздумывалъ о томъ, сноситъ ли сейчасъ свою удалую башку, или покончитъ озорно свою вольную, но горемычную жизнь, нарвавшись на топоръ или пулю.

Тишина была мертвая. Но, вдругъ, раздался и пронесся надъ сонной ркой изъ края въ край, какъ будто хлестнулъ по вод громкій удалый крикъ.

— Вали, ребята! На сломъ!

Это былъ голосъ молодца Орлика. Услыхать эту лихую команду — подумаешь, у эсаула цлое войско казацкое состоитъ подъ начальствомъ.

У многихъ, небось, на блян отъ одного этого зычнаго возгласа душа въ пятки ушла… У многихъ же устинцевъ отъ крика ихъ храбраго эсаула душа изъ пятокъ на свое мсто вернулась…

И загудли сразу десятки голосовъ, раздалось сразу нсколько выстрловъ… и съ бляны и съ лодокъ…

— На весла! скомандовалъ тихо Устя своимъ.

Малина вылетлъ первый изъ камышей, за нимъ остальные…

И отрядъ Усти молчаливо и тихо понесся въ догонку, чтобы ударить съ тыла!

XVIII

Передъ самой бляной вдругъ сразу появилось нсколько лодокъ и впереди всхъ эсаулова. Ахнули многіе изъ его ребятъ, увидя кучку народа на мосту бляны, да еще жерло огромной пушки, направленной прямо на нихъ.

— Охъ, Господи!.. раздались тамъ и сямъ вздохи… И тотчасъ же одинъ оробвшій калмыкъ выпрыгнулъ изъ задней лодки и, шлепнувшись въ воду, поплылъ, спасаясь отъ битвы, на островокъ.

Орликъ мгновенно и мтко выпалилъ по немъ… Калмыкъ не пикнулъ и съ окровавленной головой забулдыхался и исчезъ въ волнахъ…

— Видли! крикнулъ эсаулъ ребятамъ… Вали на сломъ! а за бгунами я глядть учну…

На блян народъ, дико взвизгивая, съ гиками и ревомъ столпился къ носу… Раздалось еще нсколько выстрловъ, но вс мимо…

— Валяй изъ пушки! Изъ пушки хлестни! оралъ на судн одинъ голосъ, но не молоцовато, а будто съ перепугу… Это былъ самъ купецъ.

Около пушки появился солдатъ.

Четверо молодцовъ Орлика выпалили по народу, и на мосту раздался крикъ и вой… Чуденъ показался молодцамъ этотъ вой. — Ни дать, ни взять бабы заголосили.

— Ну-т-ка еще! командовалъ Орликъ уже въ саженяхъ четырехъ отъ наплывшей на нихъ бляны, нутка, по моему…

Орликъ выпалилъ по солдату, который хлопоталъ около пушки.

Солдатъ схватился за грудь и прислъ…

— Зацпило пушкаря! крикнулъ Орликъ весело.

Опять нсколько выстрловъ прогремло съ бляны и съ лодокъ.

Ванька Лысый вскрикнулъ и, какъ шалый, шарахнувшись въ лодк, опрокинулъ ее… Тотчасъ же три человка бултыхнулись въ воду и цплялись за другіе лодки.

Лысый, очевидно раненый, взмолился о помощи, барахтался, захлебываясь, но кой-какъ уплывалъ однако отъ бляны.

Молодцы-разбойники оробли, тотчасъ сказалось смятеніе. Орликъ не замтилъ опрокинувшихся и общаго перепуга. Въ это мгновенье онъ зорко и удивленно глядлъ на большую пушку, такъ какъ, посл залпа изъ ружей, у ней отхватило кусокъ жерла, и онъ, упавъ въ рку, плавалъ на зод…