Атаман Устя

Устя надялся, что Саврасъ отъ старца Серафима узнаетъ непремнно про доносъ или измну Петрыня, если таковая была. У Серафима даже въ канцеляріи намстника былъ свой человкъ, который его не разъ отъ бды спасалъ, во-время предупредивъ о готовящихся распоряженіяхъ.

Чрезъ четыре дня посл ночного покушенія Малины, судьба Петрыня сразу ршилась. Вмсто Савраса пришелъ въ поселокъ послушникъ изъ скита и, опросивъ, гд набольшій устинцевъ, повдалъ атаману громовую всть: Саврасъ прислалъ его сказать, что на Яръ изъ Саратова двинута команда съ офицеромъ.

Извстіе было не пустой слухъ. Иванъ, или, какъ онъ назвался, Ванекъ, самъ видлъ солдатъ и едва убжалъ. Команда по дорог зашла въ ихъ скитъ, все разграбила и сожгла, старцевъ перепорола и разогнала, «распужала по лсу», такъ какъ ей отвести въ острогъ никого изъ нихъ указу не было, а указъ былъ по пути только разорить скитъ, а путь команды къ рчк Еру слану, на разбойный притонъ Усти! Саврасъ, наскочивъ на солдатъ въ скиту, былъ пойманъ, выпоротъ и, когда его допытали, что онъ, разстрига, Устинъ Яръ знаетъ — взяли въ провожатые, а онъ, Ванекъ, взялъ переда, по приказу Савраса, чтобы предупредить атамана.

Устя сильно смутился и понурился. Пришедшій Орликъ переспросилъ снова гонца. Ванекъ, малый лтъ не боле 16-ти, былъ чрезвычайно разуменъ и толковитъ; недаромъ при старц Серафим служилъ въ кель. Ванекъ все подробно отвчалъ Орлику.

— Сколько ихъ въ команд?

— Боле полсотни будетъ — до семи десятковъ; а врно не знаю…

— Вс при ружьяхъ?

— Вс, кром обозныхъ; при нихъ дв телги да бричка; да у насъ что награбили еще — на нашу телгу склали и повезли.

— А офицеръ — молодой, старый? допрашивалъ Орликъ.

— Онъ не офицеръ, а такъ, стало быть, начальникъ, объяснилъ Ванекъ. — Я видалъ въ город офицеровъ — не то; онъ будто солдатъ тоже, но только изъ дворянъ, и годовъ ему двадцать, не боле. Кажись, что такъ вотъ сказывали: карпалъ.

— А на много-ль ты ихъ обогналъ-то? Гд они по-твоему теперь?

— За три дня отсюда будутъ, а то и дальше; я бгомъ дралъ, а они, сказывали, по десяти верстъ въ день, боле не уйдутъ; карпалъ-то сказывалъ: куда спшить! А я вдь бгъ сюда, что заяцъ махалъ.

Нсколько часовъ просидли вмст атаманъ и эсаулъ, совщаясь и раздумывая; было очевидно, что посылка на нихъ команды — было дломъ доноса.

Недавній разгромъ бляны тутъ былъ не при чемъ, такъ какъ всть о немъ не могла дойти до начальства.

— Это Петрынь! ршила Устя. — Правда была твоя, что его слдовало давно, подлаго, похерить. Теперь изъ-за меня — всмъ погибель; я теперь чую, что это Петрынь.

— Я бы радъ, кабы онъ! сказалъ Орликъ.

— Чему? Теперь и убить его — что проку? Поздно!

— Нтъ, я бы радъ былъ, кабы это Петрынь состряпалъ; тогда онъ по уговору таркнетъ отъ насъ тайкомъ къ нимъ на встрчу, а это мн на руку… Вотъ что, атаманъ, дай мн подумать… я надумалъ кой-что, да не совсмъ; я пойду къ себ да пораскину на мысляхъ, а ввечеру зайду.

— Что-жь ты надумалъ? вымолвила Устя, удивляясь, такъ какъ лицо Орлика вдругъ просвтлло.

— Надо хитрить, Устя; силой мы столько оружейныхъ солдатъ не одолемъ съ нашей татарвой. Надо инако взяться, обманомъ.

— Кого же ты обманешь? Какъ? Господь съ тобой, болтаешь зря.

— Ну, вотъ — увидимъ, дай подумать, ввечеру разскажу, а теперь пойду сидть да раздумывать, можетъ, и высижу какое колно.

Орликъ ушелъ, а Устя задумчиво понурилась.

— Неужели конецъ этой жизни на Волг? думалось, ей. Быть убиту? Да, лучше быть у биту, конечно, чмъ итти въ острогъ, подъ кнутъ и на каторгу, а то еще и ноздри вырвутъ и клейма поставятъ.

И Устя вздрогнулъ отъ этой мысли. Всякій разъ, какъ возможность подобной казни надъ ней приходила ей на умъ, она начинала волноваться и просто трусить.

— Лучше два раза сподрядъ помереть, лучше утонуть! лучше бытъ застрленной…

Не усплъ еще Орликъ дойти до своей хаты, какъ завидлъ дущаго шибкой рысью Ваньку Чернаго; онъ бросился къ знахарю на встрчу.

Черный соскочилъ съ лошади и тоже кинулся къ эсаулу. Онъ былъ встревоженъ, но въ глазахъ проглядывала изрдка радость.

— Пропали! было его первое слово, пропали, эсаулъ, продалъ насъ Петрынь, жди посылки команды.

— Она уже идетъ, ужь за полета верстъ отсюда! разсмялся Орликъ.

Они объяснились. Черный привезъ теперь уже запоздалую всть отъ Хлуда, что Петрынь въ Саратов выдалъ всхъ въ намстническомъ правленіи, все разсказалъ и взялся помогать, какъ укажутъ.

— Зачмъ же онъ здсь, поганецъ? спросилъ Орликъ.

— Вотъ этого и я не разберу, эсаулъ; ему бы съ ними быть, на насъ ихъ вести.

— То-то, съ ними; стало быть, у него, подлаго, еще худшій умыселъ есть какой.

— Вотъ ужь и ума не приложу! сказалъ Орликъ. Укажу Ефремычу поглядывать за складомъ, гд порохъ; чего добраго, надумалъ насъ безъ зарядовъ оставить.

Однако, пославъ Чернаго къ атаману, Орликъ пошелъ къ себ ухмыляясь.

— Небось, склада не подпалишь; трусъ какихъ мало; а коли ты въ город все подстроилъ, то и хорошо, бормоталъ онъ. Лучше, чмъ если бы само начальство поднялось на насъ. Теперь все дло — какъ намъ съ тебя кожу содрать. Надо подумать, коли удача — будемъ цлы… авось.

Уже подходя къ хат, эсаулъ остановился и поглядлъ на нее.