Аулия

Лейла не знала, что и думать: она попыталась поговорить с дочкой об аль-Хакуме. Но та лишь улыбнулась и ласково погладила ее по щеке.

Родители даже не догадывались, что дочь их уходит из дома по ночам, чтобы петь с цикадами, старательно подражая металлическим голосам насекомых, и спать на берегу речки, опустив руку в ее струи.

Она выучила имена звезд. Небо превратилось для нее в целый ковер светлячков, затканный клинками, воинами и драконами, что кружат в бесконечном неспешном танце. Не обученная грамоте Аулия читала великую книгу Вселенной. И делала это сосредоточенно, ничто не могло отвлечь ее от этого занятия.

Коршун назвал ей имена ветров, а также научил ритуалам, помогающим усмирить ветер пустыни – ветер, способный в бешеной ярости содрать мясо с костей, а сами кости размолоть в пыль. Она выучила наизусть заклинание, отвращающее самум и кашмир.

Солью и камешками выкладывала круг чародейка. Встав в самую его середину вместе с коршуном, брала горсть песка и сдувала его с ладони, порождая маленькую песчаную бурю. Потом брала в каждую руку по птичьему перу и произносила следующие слова:

– Не преграждай мне путь, я – как коршун, я – как ястреб, я – Аулия, я знаю твои имена. Я ищу то, что ищешь ты, я найду то, что находишь ты, ветер песков, ты, кашмир, ты, самум – господин песков.

Басра тихо шевелил клешнями, сидя на камне; козы паслись поблизости.

Чародейка двигала руками и бормотала, устанавливая узы меж собой и тем, что ее окружало.

Огонь

Наступил день летнего солнцестояния, а с ним и праздники, называемые «ансара». В эти дни люди зажигали костры, окуривали дымом и обмахивали пучками мяты дороги и дома. Золу собирали и хранили в особой емкости, чтобы потом весь год использовать для лечения страждущих.

На следующий после праздника день, когда Аулия еще не вставала с лежанки, в хижину решительно вошел отец с горшком, полным золы, а за ним – Али бен-Диреме с таким же горшком.

– Лежи спокойно, Аулия, – скомандовал Юша. Али бен-Диреме сунул руку в свой горшок, а потом высыпал горку пышущей жаром золы на левую грудь Аулии. Она вскрикнула от боли. Не обращая внимания на перепуганную Лейлу, которая в тревоге заламывала руки, мужчины насыпали золы в глаза Аулии и принялись втирать, пока обжигающий порошок не проник под крепко сжатые веки и из глаз не полились слезы. После этого они взялись за губы, зола тотчас попала в рот, и Аулия закашлялась. Ее кожа покрылась волдырями ожогов. Наконец они закончили. Вся в золе с головы до пят, Аулия, обливаясь слезами и припадая на левую ногу, метнулась из хижины и к реке – омыться.

Вернувшись, она застала ожесточенный спор родителей.

– В нее вселился дух чужестранца, она – маджнун, одержимая. Ты что, не понимаешь? – кричал отец.

– Она просто тоскует, – отвечала Лейла, вся сжавшись, с заплаканным лицом.

– Да ведь она с самого своего рождения непохожа на других. Хромая… И не только это – вспомни, как она говорила, как смотрела на нас. Есть в ней что-то, что меня пугает. Мало того – она отказалась мне подчиняться. Джинн, демон – вот кто она такая!

Лейле вспомнилось, как в детстве Аулия наливала несколько капель воды себе на ладошку и объявляла, когда пойдет дождь. Страх омрачил ее взор. Она опустила голову.

– Я не желаю, чтобы она и дальше жила вместе с нами. Если не переменится, придется увести ее подальше и оставить в пустыне.

Аулия почувствовала, как обрывается ее сердце, и разрыдалась. Мать с отцом заметили ее на пороге – мокрую, с обожженной кожей и красными, воспаленными от золы глазами. Лейла подошла и взяла ее за руку. Усадила на пол рядом с собой. А потом обняла дочь и укачивала, как в детстве, пока та не уснула. И тогда Лейла снова заплакала.

Чародейка принялась расспрашивать коз, коршуна, лягушек, цикад: почему отец решил, что она – плохая. Ни одно животное не смогло ей ответить. И даже собаки, считавшие, что уж они-то людей понимают, ничем не помогли.

Больше она не улыбалась. Уходила как можно дальше от деревни и проводила утренние часы в обществе коз и скорпиона, в молчании. Вспоминала Абу аль-Хакума, теребила золотые браслеты. Порой плакала.

Хамдонна была заинтригована случившейся с Аулией переменой. Ведь когда-то они вместе играли. Она была привязана к хромоножке. И ей очень хотелось узнать, куда же та ходит пасти коз – одна, подальше от других пастухов. Однажды утром Хамдонна незаметно пошла следом за ней. Она слышала, как Аулия разговаривает с козами, и видела, как те ей повинуются. С удивлением наблюдала она, как Аулия садится верхом на Бахию, самую крупную в стаде козу, и та ее возит. Изумление Хамдонны возросло еще больше. «Может, она и вправду колдунья», – сказала она себе.

Хамдонна незаметно следовала за Аулией всеми ее тайными тропами и в конце концов добралась до скалы, где девушку поджидал Басра. И там она стала свидетельницей ужасной сцены: огромный скорпион взбирается по одежде Аулии, она же ласково его поглаживает и даже сажает себе на лоб. Потом Аулия прилегла в тени вздремнуть. А Хамдонна, зажав рот, побежала назад, торопясь рассказать обо всем своей матери.