Август – июль

– Я вижу, вы не хотите общаться, делаете вид, что не можете уделить мне пару минут. Но я не обижаюсь. Я просто забыл, что такое обида. Обида, гнев, зависть, они просто покинули меня, после того, как я пришел к Богу, – он говорил, как и сетчатый Владимир, растягивая слова. Надо было отойти, но передняя площадка уже заполнилась, с великами не встать. – Раньше я был простым человеком, вот как вы сейчас, никого не любил, не уважал, я имею в виду истинную любовь, она открылась мне только сейчас. Раньше я стремился к успеху, хотел красивую машину, новый телефон. Ну, вы меня понимаете, вы ведь тоже хотите. Хотите удачно выйти замуж, да? за богатого? поэтому и одеты так, выставили тела, как товар, да? – в животе накалялась ярость; Аня посмотрела на Катю: сейчас будет остановка, и они выйдут. – Но я вас не осуждаю, девчата, я ведь тоже долго жил своими низменными потребностями, пока ко мне не подошел человек, вот как я сейчас к вам. Я тоже не хотел его слушать, но он сказал: «Друг, не надо слушать, ты просто прочти», – боковое зрение уловило, как он трясет одной из своих брошюрок, – и я прочел. И, знаете, это изменило мою жизнь, девчата. Я сейчас дарю вам по книжке, это совершенно бесплатно, и это изменит вашу жизнь, правда. Все тайны бытия, вопросы жизни и смерти… вы перестанете бояться смерти, я вам обещаю…

Автобус подъезжал к остановке, Катя уже подкатила велосипед к выходу. Не нужно было смотреть, но Аня посмотрела, уперлась в жуткие глаза, черные, как будто нарисованные гелевой ручкой на плохой сероватой бумаге. В животе что-то хлюпнуло, в голове образовался вакуум, она протянула руку и взяла брошюру. Под надписью «Путь к свободе: Рома Ра» были картинки: смайлик, солнце и сердечко – знакомые каждому по программе «Ворд». Что-то большое и жуткое стало раздуваться внутри; Аня скатала трубочку и сильно шлепнула по серому лицу.

– В жопу себе это засунь, козел! – это прозвучало громко и страшно, молчавший до этого автобус возмущенно загудел чужими голосами. Аня ничего не слышала, одним гигантским прыжком она вылетела из автобуса, увлекая за собой обалдевшую Катю и два велосипеда.

Остановка представляла собой столбик со значком автобуса, торчавший из бетонного прямоугольника. Вокруг были только кусты, и не было людей, ехать до Катиного дома оставалось минут двадцать; всё закончилось, и что-то большое и жуткое внутри лопнуло, Аня бросила велик на бетон и зарыдала во весь голос.

– Ань, – Катя пыталась ее обнять, но Аня выворачивалась, захлебываясь слезами, с трудом захватывая воздух, – Анют, это же я. Иди сюда.

Аня обмякла и вцепилась в Катину полосатую майку, окунувшись в земляничное тепло. Спустя несколько остановившихся автобусов, из которых никто не вышел, стало полегче, и они поехали дальше на своих «Стелсах». Потом этот день никогда между ними не обсуждался: мрачное ощущение от прикосновения к невидимой границе, за которой развертывалась гулкая, бездонная пустота, это ощущение запеклось на жаре шершавой коркой, которую ни при каких обстоятельствах нельзя было сдирать.

5

Через полчаса, намыливаясь в Катиной ванне кокосовым гелем для душа, Аня слегка морщилась – ей не нравился этот запах, выпендрежный, чересчур радостный. Глупый кокос не мог смыть последних впечатлений; Аня чувствовала, что они уже впитались, поглотились горячей кожей. Этому дню явно пора было заканчиваться, но закат всё не наступал; хотелось поскорее прожить те несколько часов, после которых можно будет уснуть в блаженной тесноте. В коридоре ждала Катя:

– Анют, я там картоху поставила варить, еще нашла помидоры, и у нас шпроты, оказывается, есть, прикинь? Продолжишь там на кухне, хорошо? а я мыться тогда!

На кухне Аня потянула за металлическое колечко: шпроты уютно устроились под слоем масла, нежно прижавшись друг к дружке. Она порезала дачные помидоры, наслаждаясь томатным дурманом, покромсала яблоки (куда же без них?), ткнула ножом картофельный бок – он пока не поддавался. Катя позвала из недр квартиры – стояла в открытой ванной, голая вертелась перед зеркалом. Кожа в белом свете энергосберегающей лампы флуоресцировала золотом; груди, как два глаза, уставились на Аню выразительными светло-коричневыми кружками. Это, в общем-то, непринужденное зрелище сейчас казалось невероятным, запредельным – и странно, ведь она много раз уже видела Катю без одежды, и ничего. Лагерный летний душ, раздевалка универского бассейна, какие-то кусты возле городского пляжа – и всегда просто небрежный взгляд, больше ли грудь, лучше ли пресс, и всё, что там еще могло быть интересного? Но в эту секунду Аня чувствовала себя, как Гарри Поттер, впервые узнавший, что в его городе есть Косой переулок: она стояла, пораженная, задохнувшаяся, перед внезапно отрывшейся красотой, всегда безмолвно таившейся рядом. Сквозь золотую дымку звенел Катин голос, нарочито бодрый, искусственно-беззаботный: