Аврелия

Ничего, кроме преданности и молчаливой покорности, нельзя было прочесть на загорелых лицах сыновей Давида. Бедные юноши не понимали причин смеха и с удивлением оглядывались кругом, как бы стараясь найти то смешное, что вызвало в собрании такое веселое оживление. Вот они поднимают голову, обращают взгляд на Домициана. Около него стоит Флавий Климент, стоят сыновья Флавия с серьезными лицами и потупленными взорами: их возмущает обида, нанесенная этим юношам, они негодуют против оскорбления, причиненного самому Христу.

Но в эту самую минуту Домициан начал свой допрос.

— Скажите, — обратился он к юношам, — вы потомки того самого Давида, который был царем в Иудее?

Но они продолжали глядеть на Флавия, не замечая вопроса и не видя, что сами опять стали предметом общего внимания. Живя вдали от столицы, они не могли знать римского языка, на котором задал им вопрос император, а потому остались и глухи и немы…

Император со свойственной ему поспешностью совершенно забыл об этом, и вот теперь требовалось вмешательство переводчика. Из толпы придворных выделился один человек и предложил Домициану свои услуги перевести евреям его вопрос. Это был знаменитый пленник императора Веспасиана по имени Иосиф, которого так чтил Домициан за его обширные познания, а главным образом за его известную ненависть к христианам. Он повторил вопрос императора по-еврейски.

Почти полгода бедные юноши не слышали родного языка. Вопрос этот навеял на них приятные воспоминания о родном солнце, и они подняли голову, чтобы посмотреть на того, кто заговорил наконец с ними на языке предков. Лица их выражали удивление.

— Да, мы «сыновья Давида», — ответили оба брата.

Иосиф перевел ответ.

— У вас есть какое-нибудь имущество? — снова спросил цезарь.

— Они говорят, — переводил Иосиф, — что у них всего девять тысяч динариев, но не деньгами, а землей, которую они сами обрабатывают.

— И вы мечтаете о царствовании? — спросил их с иронией Домициан.

Когда Иосиф передал им этот вопрос, они ничего не ответили. Они молча глядели на того, кто их спрашивал, и красноречивым жестом показывали ему на свои мозоли и бедное платье, желая убедить всех, что работа является для них единственной целью жизни и поддержкой их существования.

— Почему же, — продолжал Домициан, — в ваших книгах говорится о каком-то царстве Христовом, в которое будут призваны потомки Давида? Что это значит?

Иосиф перевел. Старший из братьев, Иуда, спокойно отвечал:

— Да, это правда. Царства Христова достойны «сыновья Давида», то есть все те, которые, подобно этому святому царю, будут исполнять заповеди и жить по закону, а все остальные лишены этого счастья.

— Где же тогда это царство? — спросил опять Домициан.

— Оно везде, — отвечал поучительным тоном Иаков, второй из братьев, — но здесь, среди нас, его нет.

— Как это так? — удивился Домициан.

Юноши подняли руки к небу.

— Оно везде, — стали они вместе объяснять цезарю, — потому что везде можно заслужить его, среди нас же его нет, так как царство Христово на небе, а не на земле.

— И вы ищете этого небесного царства? — продолжал недоумевавший Домициан уже более спокойным тоном.

— Да, — отвечали ему Иуда и Иаков, — мы его ищем вместе с теми, кто будет нам брат по одной с нами вере.

— А как зовутся люди, ищущие этого царства? Христианами? — спросил Домициан, бросив взгляд на Регула и обернувшись затем к Флавию и его детям.

Родственники императора все время следили внимательно за простыми и наивными речами братьев, восхищаясь их невозмутимостью и твердой верой в то, о чем они беседовали с цезарем.

— Это не только христиане, а все те, которые живут так, как мы живем, — произнес Иаков.

А Иуда еще прибавил:

— Бог, которому мы молимся и которого ищем, есть Бог всемилостивый. Он доставит блаженство в своем царстве всем, кто Его чтит и кто любит.

— А откуда вы знаете об этом царстве, кто вас учит этому? — спросил их Домициан.

— Нас учили Христос и его апостолы, — отвечали братья. — И чтобы познать блаженную жизнь в Царстве Божьем, надо умереть…

— Так неужели же смерть так необходима для тех блаженств, о которых вы говорите?

— Да. Бог дает их не на время, Его блаженства вечны. Однако наступит тот час, когда Христос придет во славе и будет судить живых и мертвых.

— Когда же наступит это время? — спросил Домициан.

— Мы не знаем времени пришествия Христа, — отвечали оба брата, — так как все это скрыто во тьме грядущих веков.

— Значит, здесь, в этой жизни, вы ничего не хотите и ждете смерти, чтобы получить небесные блага?

— Мы надеемся, мы веруем, что наш Господь спасет наши души для вечного блаженства, и эту веру в нас никто не сломит. Но теперь мы хотели бы снова увидеть наши стада, наши дорогие поля, которые мы покинули уже шесть месяцев тому назад… Позволь нам вернуться в Иерусалим…

Последние слова были произнесены взволнованным голосом. Их простая просьба и показавшиеся на глазах слезы должны были тронуть даже черствое сердце Домициана.

— Возвращайтесь домой, вас никто не тронет! — произнес спокойно цезарь.

Император их больше не боялся…

Но потом он обратился к Иосифу и спросил его: