Автобиография большевизма: между спасением и падением

Пока Анастасия с ним не жила половой жизнью, «рассудок был господином». Но в январе 1922 г., когда ей казалось, что волнение, связанное с дезертирством, кражами и эпилепсией может вызвать у него припадок, она вступила с ним в сексуальные отношения, «думая, что это предупредит припадок, его успокоит, а может быть и вылечит навсегда». Физическая связь дает ей удовлетворение, глубоко ее захватывает. Она так характеризует этот переломный период своей жизни: «До встречи с мужем я жила сознанием. А потом я жила чувством. <…> Сознательная жизнь как бы вытеснилась. Уступила место другой. Часто был рассудок с сердцем не в ладу, я сама чувствовала это».

Впоследствии девушка узнает, что ее любимый спит с другими женщинами, и, более того, он заражает ее венерической болезнью (заражение венерической болезнью законодательно было отнесено к преступлениям, обозначенным в УК РСФСФ 1922 года как телесные повреждения и насилие над личностью)[2024]. С Анастасией случился нервный припадок; ей казалось, что над ней издеваются.

Наступает последняя ночь. Физическое состояние ее тяжелое. Он хочет ее, она отклоняет его просьбы. Он, как всегда, сумел к ней подойти. Coitus болезнен, вскоре второй, усиливающий физическую и душевную боль. Он засыпает. Она лежит, вихри мыслей и воспоминаний прерываются только болезненными позывами. Она не знает, что она думала. В 7 часов она встает мочиться, обессиленная падает на его ноги. Привстав, она увидела блестящий нож (накануне отточенный мужем); при тщательном анализе, смутно и неуверенно вспоминает она теперь, что словно было какое-то ощущение, что «он» причиной всего. Дальнейшего она не помнит и не знает. Она приходит в себя в тот момент, когда они стоят друг перед другом. Первое, что она видит, это penis в своей руке, в другой – нож и кровь. При медицинском освидетельствовании потерпевшего было обнаружено, что член был ампутирован на ¾ сантиметра от pubis[2025].

Судебный психиатр Николай Павлович Бруханский, который сопровождал это дело, не сомневался, что на фоне ее соматического состояния и нараставшего душевного конфликта произошло действие «короткого замыкания», когда аффективные импульсы переходят прямо в действия, обходя личность в целом, «но не в форме элементарных двигательных разрядов, а в форме сложных действий». Подобные «короткие замыкания» «могут выполняться или в состоянии припадка, со склонностью к затмению сознания, или же иметь вид нормального действия при ясном сознании. Но в обоих случаях действие вместе с аффективным импульсом, вызвавшим его, образует одно сплоченное целое, отщепленное от прочей личности. Импульс не проходит через фильтр всей личности, а прямо переходит на психомоторную сферу и проявляется в действии, наиболее близко лежащем к данному аффекту и бессмысленном для всей личности в целом». Отсюда Бруханскому стал понятен и характер самого преступления, совершенного девушкой: «Стремление эмансипироваться, найти свою привычную установку, отошедшую на задний план благодаря глубокой сексуальной привязанности, которая ее захватила и поработила, неосознанно приводит к penis’y, как виновнику всего»[2026].

Как Хорохорина, так и Анастасию к преступлению привели их разбушевавшиеся половые инстинкты. Оба студента полагали, что половая активность – это дорога к здоровью, но потом лишь убедились, что на самом деле это путь к деградации и разложению. Советское законодательство проявило в отношении студентки Анастасии такое же сострадание, какое романист Гумилевский проявил к своему заблудившемуся в дебрях сексуальности герою. 10 ноября 1924 года Московский губернский суд признал, что инкриминированный девушке акт совершен ею в состоянии «временного расстройства психической деятельности», и дело прекратил.