Автобиография большевизма: между спасением и падением

Сведущие в диалектике психологи опирались на различие между «знаком» и «сигналом». Они противопоставляли человека – существо, оперирующее знаками, передающими смысл действий, – пчелам, которые используют раз и навсегда установленные сигналы, представляющие собой продолжение их физиологического устройства. Если пчелы не в состоянии преднамеренно изменить свое поведение, люди могут это сделать с помощью «производства идей», условных знаков, которые можно творчески развивать в коллективе. Смыслообразующие системы рассматриваются здесь как «аппарат, при помощи которого поведение человека не только приспособляется, но и приспособляет». А психология, теперь уже легитимная наука, «представляет собою промежуточный процесс между производством, с одной стороны, и идеологической, а в более широком смысле культурной надстройкой – с другой»[2060]. Даже самые принципиальные материалисты-биологи близко подошли к мысли, что положение человека в мире уникально. Несмотря на свои рефлексологические симпатии, Рейснер обратился к помощи знаков, а иногда даже «символов» – если знак еще может быть в каких-то случаях естественным, то символ всегда культурен. Уже это упущение являлось симптомом неспособности рефлексологии объяснить все человеческие проявления с точки зрения сигналов, которые автоматически выдавал организм. Способность изобретать нечто новое подразумевала язык. Смысл – общий набор символов – стал решающим для всех этих составляющих.

К концу 1920‐х годов советские психологи начали разрабатывать новый взгляд на работу человеческого сознания. Увязывая «сознание» со способностью центральной нервной системы к «произвольному вниманию», Лурия объяснял, что мы воспринимаем огромное количество внутренних и внешних стимулов. Уделяй мы всем стимулам одинаковое внимание, продолжал он, наше поведение представляло бы собой хаотическую массу движений отдельных органов. Именно поэтому оказывается «биологически и социально важным» организовать деятельность человека, сузить количество его восприятий и внести некоторую последовательность в его реакции, выдвигая одни на первый план и тормозя другие[2061]. Тут четко просматривалась вся ограниченность рефлексологии, которая умела говорить только об адаптации и не учитывала творческого начала. «Совершенно естественно, что человек не мог бы развиваться, если бы координированные действия его вызывались лишь наиболее сильными раздражителями, исходящими из среды или из организма. Условия социального существования предполагают зачастую максимальную концентрацию на раздражителях, не являющихся сами по себе интенсивными». Вспомогательные стимулы создают для человека новый, искусственный посыл «и позволяют концентрировать деятельность на сравнительно слабых, но социально важных раздражителях, создавая „искусственное“, „опосредованное“ внимание, которое является наиболее характерным для каждого трудового процесса»[2062].

Оказывается, что человеческий организм способен вырабатывать «сверхрефлекс целеустремленности», соединяющий цепочки рефлексов в единое целое и ставящий их под центральное управление, а это, указывал Залкинд, подразумевало «ясное сознание ближайшего и дальнейшего направления». Дабы сделать эти теоретические выкладки короче, если не проще, Залкинд позаимствовал понятие доминанты – системы, обуславливающей цель телесной активности. Под доминантой надо было понимать «состояние мозга, являющееся руководящим в данный момент по отношению ко всем прочим телесным процессам»[2063]. Алексей Алексеевич Ухтомский, нейрофизиолог из Петроградского университета, определял доминанту как «доминантный рефлекс». «В связи с формированием доминанты к ней как бы утекает вся энергия возбуждения из прочих центров, и тогда эти последние оказываются заторможенными вследствие бессилия реагировать». «Принцип доминанты является физиологической основой акта внимания и предметного мышления» – идеаторные пристрастия Ухтомского тут четко просматривается, – а акт внимания «должен таить в себе устойчивый очаг возбуждения при торможении других центров…»[2064]. Доминанта ставила реакции человека в зависимость не только от внешнего раздражения, но и от центральной нервной системы (мозга)[2065]. «Она (доминанта) представляется скорее, как определенная констелляция центров с повышенной возбудимостью в разнообразных этажах головного и спинного мозга, а также в автономной системе»[2066].