Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Так что я завела нового агента, который сообщил мне, что я выбыла из списков признанных актеров всех киностудий. У меня слишком долго не было успешных фильмов. Мне нужно было сняться в блокбастере. Мне нужен был очень кассовый фильм, чтобы вернуться в дело. Вот только никто не хотел меня нанимать, потому что я давно выбыла из индустрии. Уловка-22[153]. Очередной тупик.

Плюсом во всей этой истории было то, что самый первый врач – тот, которого я уволила и который раньше времени побежал с моей историей в журнал People, рассказал, что у меня была всего-навсего небольшая аневризма – вышло немного крови, и все запеклось. Так что никто не переживал, что мое здоровье может поставить под угрозу съемки. По крайней мере, меня никто не воспринимал как чумную – хоть с этим не пришлось иметь дело. Мы – голливудский бомонд. Все эти печальные обложки People совершенно не помогают нам с работой, если только там не написано, что мы снова одиноки. Как мы уже выяснили, нанимают «трахабельных».

Вес я так и не набрала. Я превратилась в такую угловатую, тощую версию себя.

Я не скучаю по себе прежней. Я воспринимаю ее как человека, которого когда-то очень близко знала, но это больше не я. Я помню свое детство, помню большую часть жизни, как помнят люди в возрасте за шестьдесят. И могу объективно оценить все, что со мной произошло.

Как мне кажется, это случается с большинством людей, которым довелось пережить какой-то роковой момент. Мне легко говорить об этом с солдатами. Однажды я разговорилась с Ароном Рэлстоном, парнем, которому пришлось отрезать себе руку, чтобы выбраться из-под каменной глыбы в отдаленном уголке Юты. Каждый раз, встретив человека, побывавшего на грани между жизнью и смертью, я понимаю, что у нас есть этакое общее кодовое слово. У всех нас есть провал в жизненном багаже. И есть потребность чему-то служить.

Уже много лет меня спрашивают, что сподвигло меня работать с ВИЧ/СПИДом. Я по-разному отвечала на этот вопрос и даже неоднократно частично упоминала причины, побудившие меня принять это решение, но никогда не рассказывала всей правды, не говорила, с чего все началось на самом деле, что так затронуло мое сердце и захватило разум.

Да, это правда: в 1986 году я вернулась из Африки со своим первым мужем Майклом Гринбергом[154], мы переехали в Мандевилл-Каньон[155], где нашей соседкой оказалась Элизабет Глейзер[156]. Пока она боролась за свою жизнь после заражения СПИДом в результате переливания крови, мы помогали ей начать работать с местной педиатрической ярмаркой по борьбе со СПИДом – она находилась прямо на нашей улице, и я до сих пор работаю там со своим педиатром доктором Питером Вальдштейном и его чудесной женой Лори. Да, это правда: мой любимый Рой Лондон в конечном счете умер от ВИЧ/СПИДа, и да, это правда, что многие мои друзья, коллеги и знакомые из модельного бизнеса, а также из мира искусства и кино умерли от этой ужасной болезни. Но изначально дело было не в этом.

Каждый раз, встретив человека, побывавшего на грани между жизнью и смертью, я понимаю, что у нас есть этакое общее кодовое слово.

Началось все, когда мне было двадцать четыре. Я только что вышла замуж за Майкла, с которым познакомилась на съемках фильма в Лас-Вегасе. Потрясающее было время: мы работали с Роком Хадсоном[157] и Джеймсом Эрлом Джонсоном[158]. В то время это был не самый рядовой актерский состав для телевидения. А потом мой тогдашний агент отправил меня работать в Южную Африку на компанию, которая по дешевке покупала рэнды[159] за доллары и таким образом снимала фильмы практически бесплатно. Мы с Ричардом Чемберленом[160] снимались в печально известных «Копях царя Соломона»[161]. Нам сказали, это займет три-четыре месяца, то есть столько же, сколько в среднем требовалось для съемок фильма. «Ладно, – подумала я. – Я же ребенок из глуши, будем как в походном лагере». Да что я вообще знала о жизни в странах третьего мира?

Съемки начались в Зимбабве. Когда я туда добралась и увидела состояние гостиницы, я пришла в ужас. На полах были ковры, но их никогда не пылесосили. В отеле не было пылесоса; ковры чистили тряпками и каким-то средством, по запаху напоминающим аммиак, ползая по полу на коленях. Должна заметить, что особой чистотой эти тряпки не отличались. Постельное белье было в пятнах крови, грязи и бог весть чего еще. В аналогичном состоянии были полотенца. Так обстояли дела в Зимбабве в 1984 году.