Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

В первую же ночь я услышала за окном какой-то странный звук. Я осторожно выглянула наружу и увидела огромных животных размером со слонов, которых я как-то видела в цирке, вот только это были не слоны. Прямо у меня под окном щипали траву африканские буйволы. Я глазам своим не верила. Они были гигантскими и имели мало общего с животными на обороте пятицентовой монетки. Их было трое, и они смотрели сквозь окно прямо на меня. Я вытащила Майкла из кровати. Мы стояли, разинув рты, как школьники, смеялись и с восторгом наблюдали за ними.

Отец научил меня бесшумно передвигаться по лесу; благодаря ему я все узнала об оленях и лисах, кроликах и медведях, но вот это? Как выяснилось, впрочем, если умеешь выслеживать зверя, выследишь кого угодно. Каждый день после работы я отправлялась со своим водителем на сафари. Он был просто поражен моим умением высматривать слонов, жирафов, кафрских лисиц, гиппопотамов, лежащих в реке, и прочих животных и подкрадываться к ним поближе. Это занятие стало моей отдушиной.

Мы с Майклом решили жить на наши суточные. Эти деньги мы получали на повседневные траты – еду, услуги прачечной и так далее. Зарплату и он, и я переводили домой, в банк. Как и всем вокруг, нам приходилось подождать, если что-то было нужно или если хотелось что-то купить, – мы старались жить как все. Нам казалось, что мы сможем жить по законам страны, в которой оказались.

Разумеется, когда мы только туда прибыли, наивность наша не знала предела. Мы не осознавали, что очутились в стране, где бушевали голод и засуха. Границы были закрыты, люди умирали, мы находились в эпицентре кризиса. Сначала нас приютила наша киносемья – нас отвозили на работу, а потом обратно в гостиницу.

Затем период засухи кончился, и начались дожди. Сначала мы каждый день вставали, одевались, гримировались и готовились к съемкам, чтобы страховая компания киностудии признала, что мы пытаемся работать, и заплатила за это. Однако работать было невозможно. Дожди шли несколько месяцев. Это угнетало. Мы с Майклом были вегетарианцами и спортсменами, приличными ребятами. Наконец мой парикмахер привез мне черный гашиш из Конго со словами: «Шэзза, дорогая, надо прекращать плакать – выкури немного этой штуки и почувствуешь себя лучше». Мы попробовали и три дня смеялись. Должна признать: мы правда почувствовали себя лучше.

Дождь уничтожил все наши декорации, которые изготавливались за пределами страны. Съемки пришлось остановить. Жители Зимбабве решили, что мы с Ричардом Чемберленом принесли им дождь, и назвали нас королем и королевой дождя; они организовали специальную церемонию и подарили нам короны из цветов и виноградной лозы. Продюсеры решили сократить убытки и снять два фильма вместо одного.

В итоге мы застряли в Африке на год с лишним. Майкл стал работать линейным продюсером. У него уже был опыт продюсирования для телевидения, так что им повезло, что он там оказался. Он мотался туда-сюда между съемочной площадкой и офисом компании в Лондоне, а я оставалась в Африке.

Мы не осознавали, что очутились в стране, где бушевали голод и засуха. Границы были закрыты, люди умирали, мы находились в эпицентре кризиса.

Мы держались небольшими группками и очень сблизились. Мы столько пережили. Закрытые границы порождали массу проблем. Например, когда у нас потерялось колесо операторской тележки, новое найти было невозможно. Честно говоря, найти что-либо было невозможно – ни приличной еды, ничего. Мне прислали старый телевизор, видеомагнитофон и огромную коробку видеокассет. Первым я смотрела «Лоуренса Аравийского»[162]. Весь персонал отеля, как зачарованный, смотрел его вместе со мной. Они никогда не видели ни одного фильма. Это было потрясающе.

Я пошла на кухню, нашла муку, воду и старую, жуткую, побелевшую от времени банку консервированных овощей и кое-как слепила пиццу. Та вечеринка по сей день остается лучшей в моей жизни: черный гашиш из Конго, очень плохая пицца и этот фильм. Пока он шел, люди заглядывали за телевизор, пытаясь понять, как в него попали движущиеся картинки. Мы были так счастливы, и это было прекрасно. Мы были грязными, бедными, голодными и полными любви.

Мы организовали вечеринку по случаю Хэллоуина и всех посвятили в эту безумную идею. Я сделала женщинам макияж, а они научили меня танцевать. Господи, до чего фантастическое было ощущение – наконец-то научиться крутить своей плоской белой задницей! А вот они умели танцевать по-настоящему. Я подружилась с замечательной семьей, которая до войны была богата и до сих пор владела великолепным, хоть и запущенным особняком и старым Rolls-Royce. Их дочь приглашала меня на чай с печеньем, и наш ежедневный ритуал постепенно перетек на съемочную площадку. Она делала мне маски для лица, сидя возле курятника, а ее мать Морин готовила нам что-нибудь поесть. Они практически меня удочерили, и мы по сей день остаемся друзьями.