Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2

Пребывание в Коломне пополнило мои колебания в вопросе о коллективизации, колебания и неуверенность по ряду других вопросов политики партии. Это происходило на почве таких, например, фактов, привлекавших мое внимание: партийцы, вступившие в последний Ленинский набор, коллективное вступление цехами, не платят членские взносы и не ходят на партсобрания; активность рабочих собраний вообще слабая; проскальзывающее на собраниях или в случайных разговорах недовольство рабочих в связи с коллективизацией <…> Благодаря отсутствию строгого анализа этих отрицательных явлений, их причин и носителей, у меня начали отрываться клочки старого идейного хлама времен оппозиции. А отсюда – тяга к знакомствам, перечисленным в предыдущих показаниях, примиренчество, а в ряде случаев и активная поддержка элементов оппозиционности в настроении тех товарищей, с которыми приходилось беседовать.

Как и его кумир Зиновьев, Кутузов последовательным оппозиционером быть не умел.

Но и уверенности в правильности своего поведения я не чувствовал и потому мнения, которые я высказывал, страдали политической бесхребетностью. В предыдущих показаниях у меня написано, что я воздерживался от ясных определенных установок. Это действительно так было. Укажу конкретно.

Говоря свое мнение о темпах коллективизации, я не шел дальше той мысли (правооппортунистической, по существу), что в перегибах виновно ЦК – больше, чем местные работники, и что перегибы обострили товарный голод. От заострения вопроса и выводов меня удерживало опасение за то, что острая постановка будет подхвачена крестьянскими <…> настроениями, возможными при данном составе рабочих.

Кутузов делал ставку на производственников: