Авторское кино

Корнелия ходила вокруг сарая без окон, изредка касаясь рукой его шершавой, деревянной поверхности. Девушка ступала босыми ногами по холодной траве и улыбалась, не обращая никакого внимания на Армана, который, дымя сигаретой на длинном крыльце старого дома, напряженно за ней наблюдал. Очередной орех, спрятанный в щели между досками, не вызвал у девушки никакого удивления, будто она точно знала, что должна была его найти. Жена режиссера надавила пальцами на бугристую скорлупу, украшенную орнаментом из зеленой краски, и достала записку с парой жемчужных бусин и красной тесемкой.

«Прячусь тут от папы. Мне страшно. Он стал другим. Это из-за того, что я взглядом убила ту гадюку. С тех пор папа меня боится. Все чаще сижу в сарае и читаю книги. Это — то немногое, что мне разрешено…

Дора Миллер 10 лет, 15 апреля 1936 года».

На крыльцо дома вышел оператор Влад и наставил на Корнелию включенную видеокамеру. Девушка тут же скрылась за углом сарая, прижавшись к его стене изящной спиной. Она сжала находку в кулаке и трепетно, словно любимое дитя, поцеловала его.

— Бедная, бедная моя Дора Миллер…, — прошептала Корнелия.

После обеда Лукаш Чермак взял с собой Влада и сказал остальным, что спустится в лес, к охотничьему домику старика Ежи, чтобы один из его сыновей помог им обыскать местность. Режиссера и его оператора не было целый день, и вернулись они только под утро, мрачные и напуганные. Лукаш собрал всех обитателей дома на кухне и, выдержав паузу, под прицелом включенной оператором камеры, тихо заговорил:

— Господа, я прошу всех одеться и следовать за мной, — режиссер заметил, как с кухни ускользает его жена, и повернулся к ней. — Тебя это тоже касается, Корнелия…

Четверо мужчин и девушка шли цепью по жухлой траве, пока возглавляющий это шествие режиссер не остановился у самого откоса, за которым вниз уходил заросший мелким кустарником пологий склон. Лукаш Чермак удручено постоял на его краю, словно над могилой, и повернулся к своей команде. Следующей к краю откоса подошла Корнелия. Внизу, у большого пожелтевшего куста, лицом вниз лежало тело мужчины. Девушка отшатнулась назад и, обхватив себя руками за плечи, с ужасом в глазах посмотрела на мужа.

— Как…, как это случилось? — задыхаясь спросила Корнелия.

— Из его спины торчал обмотанный бинтом осколок зеркала…

— Но я не…, — прошептала Корнелия дрожащим голосом и, горестно разрыдавшись, упала на колени. — Я не помню! Я совсем ничего не помню!

Чуть поодаль от режиссера и его рыдающей жены стоял оператор Влад. Он снимал происходящее дрожащими руками и, казалось, сам был близок к состоянию обморока. Арман и Зигфрид многозначительно переглянулись между собой и, не сказав ни слова, направились обратно к дому, находящемуся в пятистах метрах от них.

Вечером Корнелия сидела в сумраке на полу своей комнаты и, покачиваясь, смотрела на отдающие холодом осколки зеркала. Девушка не знала, сколько времени прошло с того момента, как она увидела тело Вислава. Горло саднило от боли. Гуляя босыми ногами по холодной земле, жена режиссера простыла. Желая выпить воды, она покопалась в своих вещах, но не нашла пластиковую бутылку и, наконец, решилась спуститься на первый этаж. Вступив на ступень лестницы, девушка услышала голос своего мужа, разговаривающего с Зигфридом.

— Я не могу обратиться в полицию! — шипел на осветителя не на шутку встревоженный режиссер. — Она же моя жена! Корнелию посадят или признают невменяемой! И тогда все! Понимаешь? Все!

— Но она убила человека, Босс, — голос Зигфрида звучал фальшиво и неуверенно, словно он сам не верил в то, что говорил. — Мы же не можем оставить это вот так…

— Завтра вечером мы уедем. Я увезу Корнелию из страны…

Жена режиссера ушла обратно в свою комнату и присела на край подоконника. Зловещее нечто, что преследовало Корнелию с детства, снова вернулось и затаилось где-то рядом. Оно шипело на нее из углов комнаты и постепенно приближалось, скользя по полу. Девушка учащенно задышала и испуганно прижалась спиной к холодному стеклу окна. Хотелось спрятаться, раствориться. Лишь бы покинуть этот дом. Тут Корнелия вспомнила про грецкий орех, который нашла последним. Бросившись в темноту, словно в осиный улей, она дрожащими руками достала его из отделения рюкзака.

— Помоги мне, Дора, — шептала девушка в темноте. — Я не знаю, что мне делать. Пожалуйста, помоги мне…

В коридоре второго этажа послышались тяжелые шаги, и Корнелия испуганно отползла к стене, словно была приговоренной к казни, и близился час рассвета. Через мгновение свет керосинового фонаря залил комнату персиковым цветом, в котором глаза девушки блестели, словно у загнанного в ловушку зверя. На пороге комнаты стоял оператор Влад, он оглянулся назад, в коридор, и прикрыл за собой дверь.