Аз грешный…

Котошихин плыл в Швецию с царским поручением – он был послан к королю Карлу ХI с ратификационной грамотой, утверждавшей вымученный в долгих родах Кардисский мир. Пока велись завершающие мирные переговоры, король Карл Х неожиданно помре, не дожив и до сорока лет, и его место заступил малолетний сын. Нынешнему королю Карлу ХI исполнилось недавно всего пять лет, и за его несовершеннолетием страной управляло опекунское правительство во главе с всесильным канцлером Магнусом Габриэлем Делагарди.

В начале августа Котошихин с переводчиком и тремя челядниками выехали верхом из Москвы, через десять дней добрались до Ревеля, потом сели на попутный корабль, два дня и две ночи плыли по безбрежному морю, и вот теперь прямёхонько прибыли в Стекольню! Голова у всех ещё кружилась от морской качки и сумбурных путевых впечатлений. Особое удивление у Котошихина вызвала способность судна ориентироваться в безбрежном море.

– Ничего удивительного, – пояснил, улыбаясь, бородатый шкипер. – Есть такой навигационный прибор – компас называется. Он показывает стрелкой на север, а уж от неё, от стрелки-то, берётся нужный курс.

Шкипер Страндберг оказался человеком разговорчивым и любопытным. Он работал на шведскую торговую фирму и перевозил товары между Стокгольмом и Ревелем. Всю дорогу они с Гришкой беседовали о жизни, он интересовался тем, как живут русские, а Котошихин, естественно, расспрашивал его про шведов. Шкипер втихомолку ругал Карла Х за то, что тот постоянно лез в войну с соседями, вместо того чтобы развивать с ними торговлю.

– Война потребовала больших средств, а Швеция – страна маленькая, вот и придумали наши короли содержать армию за счёт завоёванных земель. Но и этого было недостаточно для покрытия военных расходов, и тогда прибегли к изъятию у дворян и помещиков земель и имущества. Редукция называется.

Котошихину было в диковинку слушать, как подданный поносит своего суверена – было жутко и интересно. Видать, не только подданным царя было туго – свеи вон тоже жалуются.

– И ты не страшишься вот так-то поносить своего короля? – удивился Гришка.

– Почему же – боюсь. Но ты же не донесёшь на меня? – Страндберг пытливо посмотрел на Котошихина.

– Как можно! – возмутился тот. – Ты же ко мне с доверием…

На набережной Норрмальма, куда шкипер направлял корабль, уже можно было различить фигурки отдельных людей. Котошихин собрал всех своих спутников на палубу и готовился сойти на берег. Он придирчиво осмотрел громоздкий багаж, в котором лежали подарки для шведов – королю, министрам и прочим чиновникам, попрощался с капитаном и в который раз повторил в памяти данные ему в Посольском приказе инструкции: чести и достоинства государя великого не терять, никаких обещаний никому не давать, а только внимательно выслушивать шведов и крепко всё запоминать, без ведомости приглядывать за своими помощниками, чтобы не баловали, интересоваться всем новым и необычным, а по возвращении домой – во всех подробностях отчитаться о поездке.

– В Стекольне не приходилось бывать, но мыслю, что и там, как везде поминки любят. Не подмажешь – не поедешь! – говорил ему Ордын-Нащокин, напутствуя перед дальней дорогой.

На корабле давно уже убрали паруса, и судно медленно скользило по водной глади, приближаясь к норрмальмскому берегу. С мостика раздалась команда шкипера, и в воды Мэларена с носа и на корме пошли два тяжёлых якоря. Свободной стоянки у стенки набережной не оказалось, поэтому корабль оставался пока на рейде в ожидании своей очереди. Матросы уже спускали на шкотах шлюпку, предназначенную для высадки на берег русских дипломатов. Переводчик и трое слуг с опаской спустились по очереди в шлюпку, перенесли туда багаж, весивший чуть ли не целый берковец, и только потом по зыбкому верёвочному трапу корабль покинул Котошихин. Грести было недолго, шлюпка ткнулась носом о деревянную стенку спуска, один из матросов выпрыгнул на берег и закрепил конец верёвки о железную тумбу. Русское посольство по ступенькам полезло наверх. Набережная оглушила их криком и гамом разношёрстной толпы, состоящей из моряков, солдат, купцов, грузчиков и прочего разного люда. Даже по сравнению с Москвой поразило обилие нищих и пьяных.

Неподалёку стоял выделявшийся богатой одеждой господин, в котором Котошихин признал своего знакомца по Дерпту и Ревелю комиссара Адольфа Эберса. Он стоял и дожидался, когда русская делегация выгрузится на берег. Приветливо улыбаясь и всем своим видом излучая радость по поводу прибытия русских гостей, швед шёл к ним навстречу, словно старый знакомый. Впрочем, он выполнил все условности протокола, ответил церемонным поклоном на поклон Котошихина, осведомился о превратностях пути и о здоровье членов делегации и только после всех протокольных церемоний перешёл на дружеский тон.