Аз грешный…

– Встань, Котошихин! Я не люблю этого! – Таубе вернулся за свой стол и сел. – Каковы были причины твоего бегства из Польши? Что ж польский король не обласкал тебя? Смута, как ты говоришь, вряд ли тут была помехой. – По тонким губам генерал-губернатора пробежала усмешка. Швед вёл себя так, словно видел Котошихина в первый раз в своей жизни. Что ж он – запамятовал что ли?

– Поляки ведут дело с Москвой к замирению, ваша милость. Они хотели выдать меня обратно в Москву, и посадили меня в тюрьму, да мне удалось оттуда сбежать, – приврал он на всякий случай.

– Но ведь и у нас с Москвой договор о том, чтобы возвращать пленных и беглецов на их родину.

– Ваша милость, да откеля они прознают, что я у вас буду обретаться? Ведь никто и не дознается, что я к вам прибился. А раз так, то и выдавать меня…

– Это я понимаю, – перебил Таубе. – А зачем ты врёшь, что пять лет тому назад хотел остаться в Стокгольме? Ведь это не так.

Ага, помнит-таки Котошихина!

– Истинная правда, ваше превосходительство! Не вру! Спросите комиссариуса Эберса – он вам всё расскажет! – Гришка и тут сознательно лгал, полагаясь на неведение Таубе. Да если и узнают потом, когда он уже будет в безопасности, в Стекольне, они не посмеют его обидеть.

– Ну, хорошо, я устал уже… О каких таких важных вещах ты хотел нам сообщить дополнительно к тому, что упомянул уже в письме?

– Это касательно мирного докончания царя с польским королём, ваше превосходительство. Мне стало доподлинно известно, что Афанасий Лаврентьев Ордин-Нащокин хлопочет о мире с Польшей и возбуждении войны со Швецией из сугубого мщения. Он зело обижен на то, что тайными стараниями вашими был отставлен от посольства и от управления всеми делами в Ливонии, а посему тщится найти в Яне Казимире союзника противу свейского короля.

Таубе усмехнулся: кому-кому, а уж ему хорошо было известно, что идея мира с поляками вытекала из общей концепции Ордин-Нащокина о необходимости союза с ними. Личные обиды были тут не причём. Беглец либо врёт, либо не понимает этого и просто хочет показать свою ценность. А устранение Нащокина от переговоров, естественно, было в интересах шведов. Зачем им был нужен умный, ловкий и хитрый переговорщик? Он, Таубе, комиссар Эберс и другие славно потрудились для того, чтобы царь сослал своего друга из Москвы.

– Это нам известно. Что ещё имеешь сообщить нам? Чем докажешь свою преданность королю?

Гришка заколебался: говорить или не говорить про Йохана фон Хорна? Да что уж тут в бирюльки-то играть! Раз решился – так исполняй дело, не тяни! А то ещё, глядишь, прикажут связать по рукам-ногам, да отвезут сей час в Новгород!

– Ваша милость, я хотел бы передать вам с глазу на глаз!

Таубе сделал знак переводчику выйти.

– Говори.

– Стало быть, дело касается измены. Некто Йохан фон Хорн, отставной шведский капитан, состоит на тайной службе у Ордин-Нащокина. Он осведомлял его во время войны с вами, сказывал о вашем войске, снаряжении воинском и планах. – Гришка видел, как брови Таубе при этих словах подскочили вверх. Ага, наконец-то задело за живое! – Он и по сей день продолжает своё воровское дело. Встретился я с ним в Любоке и притворился, что нахожусь там в посылке по приказу царя – он мне и выдал одну великую тайну и просил передать её в Москве.

– Какую тайну? – Таубе приподнялся с кресла.

– О том, что ваш флот имеет намерение напасть на город Архангельск и взять тамошнюю торговлю под свой контроль.

У Архангельского города торговля – хлебом, пенкою, поташью, смолчюгою, шёлком сырцом, ревенем… и с приезжими иноземцы меняют на всякие товары, и продают за денги.

– Вот как?

– Из Любока сей изменник подался в Копенхаген, потом обещал вернуться в Стекольню, чтобы выведать там подробности морского похода и передать их московскому послу, который должен объявиться там к этому времени. А поскольку посол может и не признать Хорна или вместо себя послать другого человека, то в сговор они должны вступить по паролю. Фон Хорн скажет слова: «Без права на славу», а посол должен ответить: «Во славу государства российского».

– Вот это хорошее доказательство твоей преданности короне! – воскликнул Таубе. – Секретарь!

Вошёл чиновник канцелярии генерал-губернатора, поклонился и замер в ожидании приказа.

– Секретарь, выдайте сему человеку, – генерал-губернатор кивнул головой в Гришкину сторону, – приличное платье и 5 риксдалеров на расходы и распорядитесь поселить его за наш счёт в нашей гостинице.

– Не могу, ваше превосходительство.

– Что такое? Почему не можете?

– Казна пуста, ваше превосходительство. Стокгольм задерживает выплату денег.

– Чёрт возьми этого Густава Бонде28! – взвился Таубе. – Совсем из ума выжил старый дурак! Его идея фикс экономить на армии приведёт королевство к катастрофе.