Аз грешный…

Но «без рассказания», то есть, указания, ихнего идти на приём вновь испеченный «херр Селицки» не смел, поэтому нижайше ходатайствовал «учинить ему указ против достоинства»: живёт-де он в Стекольне без дела, даром испроедается (риксдалеры-то быстро тают!), в то время как мог бы приносить шведам пользу. Котошихин просил определить его на государственную службу, дать местожительство и научить его шведскому языку, а уж он в долгу у государства не останется и, в свою очередь, брался научить русскому языку нескольких шведских студентов: «… а ежели какое у меня писмо по руски или каким иным языком на Русь или к Руским людям сыщетца советная грамотка, достоин смертные казни без всякой пощады.»

Понимает Гришка, чтó могут подумать про него шведские «чесные думские правители»: уж раз изменил своему первородному государю – изменишь и вновь приобретённому. Отсюда и заверение: никаких писем в Россию, Боже упаси, не писать и ни в какие сношения со своими земляками не вступать.

И опять двойная подпись: Котошихин и Селицкий.

Шведы оказались более чувствительными к просьбам перебежчика, чем в своё время поляки. Да и деньги считать они умели лучше их. 28 марта 1666 года состоялся приказ по коммерц-коллегии о назначении Котошихина на королевскую службу с жалованьем в размере 150 риксдалеров в год «на прокормление, содержание и обзаведение». И в самом деле: какой резон оскудевшей шведской казне задаром содержать какого-то перебежчика от русского царя?

Прошло менее недели после подачи второй челобитной, как в один прекрасный день в комнату к Котошихину вбежал Баркуша. Швед был радостно возбуждён и уже с порога прокричал смурному Котошихину:

– Государственный совет рассмотрел твоё прошение, и сам канцлер приглашает тебя завтра явиться на аудиенцию!

– Неужли это правда? Ты надо мной подшучиваешь!

– Какие шутки? Вельможный канцлер граф Магнус Делагарди хочет тебя видеть! Это большая честь для любого подданного короля.

Граф Делагарди рано вознёсся на высшую ступень власти – ему было всего двадцать три года, когда он стал главным советником покойного короля и главным вдохновителем его походов на Польшу и войны с Россией. Потомок французских дворян из Лангедока, сын известного генерала и политического деятеля Якоба Делагарди, бывший фаворит королевы Кристины, он удачно выбрал жену – женился на сестре будущего короля Карла Х Марии Эфросинье и сделал стремительную карьеру. Он ничем не проявил себя на поле битв, но обладал неплохими дипломатическими способностями и слыл ловким царедворцем. После смерти короля он стал у руля страны и вёл её уверенной рукой на протяжении многих лет, пока малолетний Карл XI не встал на ноги. Впрочем, и Карл XI высоко ценил способности графа Магнуса и держал его при себе вплоть до 1686 года, до года смерти графа.

Граф занимался не только большой политикой, но и был самым крупным меценатом в Швеции. Он поддерживал контакты с учёным миром и всей душой желал вывести страну на путь просвещения и прогресса. Благодаря его усилиям и деньгам была организована знаменитая Коллегия Древностей. Будучи про-французски настроенным, он всегда искал союза Швеции с Францией, но это не всегда ему удавалось, потому что в правительстве всегда оказывалось много сторонников Англии или Голландии. Когда Котошихин очутился в Швеции, королевскому опекуну исполнилось сорок четыре года, и он находился в расцвете своих творческих сил и на пике власти.

– А в чём же мне идти? Износился я весь, без дела сидючи!

Гришка распахнул свой уже далеко не новый кафтан, купленный ещё в Нарве.

– А ты что – неужели растратил всю сумму, которую тебе пожаловал госсовет? – удивился Баркуша.

– Да нет, кое-какие талеры завалялись, – скромно признался Гришка. Из двухсот риксдалеров, вручённых Эберсом на «Сигтуне», «завалялось» сто восемьдесят пять. Но признаваться в этом Баркуше не хотелось – выгоднее было прикидываться бедным.

– Ну, так пошли быстро к портному и попробуем заказать у него платье.

На счастье Котошихина у портного оказался комплект почти готовой одежды, не выкупленной каким-то дворянином. Портному нужно было только сделать кое-какие мелкие операции, и она пришлась новому заказчику в пору.

– Во сколько это мне станет? – поинтересовался Гришка, примеряя на себя малиновый камзол и короткие до колен штаны.

– Двадцать пять талеров, ваша милость, – ответил портной.

– Как можно! – вскричал, будто ужаленный, Котошихин. – За тряпки – такие деньги! На них можно цельный год жить!

– Ваша милость, посмотрите на шитьё, на французские нитки и галуны, на английское сукно…

– Ни за что!

Улофу Баркхусену стоило многих усилий уговорить русского выкупить костюм, потому что, во-первых, до приёма оставалось мало времени, и найти что-либо подходящее вряд ли удастся, а, во-вторых, стоил он не так уж и дорого.

– Не хочешь же ты выглядеть перед канцлером паршивым купчиком с новгородского гостиного двора? – спросил швед.