Аз грешный…

Последний аргумент убедил Гришку окончательно. Он был дворянином – пусть и русским, а даже самый захудалый дворянин – не чета купцу, как бы богат тот ни был!

– У нас, в отличие от Москвы, платье для человека имеет очень и очень большую роль, – подтвердил королевский переводчик.

– А у нас по платью встречают, а по уму провожают.

– Ой-ли? – засомневался швед. – Я ваших бояр московских знаю! Ум у них не в большом почёте.

– Но и к нарядам они вовсе равнодушны, – возразил Котошихин.

Баркуша и тут не поверил Котошихину.

Рано утром переводчик зашёл за Гришкой и повёл его в Старый город. Перепрыгивая через весёлые весенние ручейки, они прошли по Правительственной улице, застроенной купеческими особняками и магазинами, дошли до Сенной площади, а оттуда извилистыми переулками и улочками спустились к заливу. Прямо перед ними лежал большой каменный город, над которым возвышался шпиль церкви св. Якова. Слева торчал не менее высокий шпиль только что отстроенной Немецкой церкви, справа находился какой-то великолепный дворец. У Гришки разбежались глаза: город за какие-то четыре-пять лет сильно изменился, расстроился вширь и ввысь, похорошел.

Они миновали Шеппсбрунский мост и свернули на Рыцарский холм, где располагались правительственные учреждения. Впереди показался какой-то господин в плаще и треугольной шляпе. Завидев его, Котошихин остановился и схватил Баркушу за рукав.

– Ты что? – всполошился швед.

– Вон тот господин… Я его, кажется, где-то видел.

Когда незнакомец в плаще поравнялся с ними, он тоже в недоумении остановился, рука его поехала к шляпе, а лицо расплылось в добрейшей улыбке:

– Пан Селицкий? Какими ветрами вы оказались здесь?

– Херр Гербиниус? Вы ли это? – удивился Котошихин.

Баркуша стоял и с любопытством наблюдал за встречей.

– Что вы тут делаете? Надолго ли вы прибыли в Стокгольм? – сразу поинтересовался пруссак.

– Если Бог поможет, то останусь навсегда, – ответил Гришка. – А вы, херр магистр?

– А я, как и говорил вам тогда, заведую школой. Приходите ко мне вон туда. – Гербиниус махнул тростью в сторону шпиля Немецкой церкви. – Послушаем куранты, выпьем доброго немецкого пива.

– Благодарствую. Обязательно зайду. А сейчас… сейчас мне надо торопиться. Меня ждёт граф Магнус Габриэль Делагарди!

– О-о-о! Не буду задерживать. До свидания. Жду.

По дороге к дворцу Котошихин удовлетворил разыгравшееся любопытство Баркуши в отношении Гербиниуса. Магистра они скоро навестили вдвоём. Пить пиво под звон курантов, издаваемых двадцатью восемью часовыми механизмами, привезенными из Амстердама и водруженными на башню Немецкой церкви, было очень приятно. Немец, швед и русский стали большими друзьям.

…Дежурный офицер-немец в парадной форме при шпаге поинтересовался, кто они и к кому следуют и предложил Гришке следовать за ним. Баркхусен остался в приёмной, а офицер повёл Котошихина по длинным коридорам, переходам и лестницам королевского замка к канцелярии Государственного совета, которая располагалась в восточном крыле дворца на втором этаже. Наконец, немец подвёл его к большой украшенной золотой резьбой двери и передал дворецкому. Дворецкий постучал в дверь, открыл её и прокричал фальцетом:

– Григорий Котошихин!

Дверь закрылась, и Гришка очутился в просторном зале. То ли из экономии, то ли в соответствии с модой, в помещении царил полумрак, и Гришке пришлось прищуривать глаза, чтобы осмотреться. В дальнем углу, на который падал свет из окна, он увидел огромный стол, заваленный бумагами и документами, перед столом – огромный шар с изображением Вселенной, а рядом со столом – какого-то высокого и важного господина. Величественная поза, пышное убранство его притягивало взгляд, и Гришка уже чуть позже обнаружил другого шведа, стоявшего чуть сзади важного господина. В последнем Гришка признал своего знакомца Адольфа Эберса.

– Подойди поближе, Котошихин! – услышал Гришка густой бас, раздавшийся эхом по залу. Канцлер говорил на хорошем немецком языке. – Ну что же ты? Не бойся, иди сюда.

Гришка сделал несколько робких шагов, потом упал на колени и пополз к столу.

– Встань, Котошихин, ты не в Москве, а в просвещённом Стокгольме! У нас это не принято!

Гришка неуверенно поднялся на ноги и сделал глубокий поклон. Перед ним стоял красивый осанистый человек и улыбался.

– Государственный совет Швеции рассмотрел твоё прошение и принял решение удовлетворить его. Доволен ли ты этим?

– Ваше превосходительство… достопочтенный и высокоуважаемый канцлер… уж я так вам благодарен, будучи обласкан вашими милостями… До конца живота моего буду помнить, – лепетал Котошихин.

– Мы помним твои услуги, оказанные шведской короне, – при этих словах канцлер повернулся в сторону Эберса, замершего в почтительной позе, – и верим, что ты окажешься хорошим подданным нашего короля. А потому объявляем тебе, что ты принят на королевскую службу на должность переводчика с годовым окладом в размере 150 риксдалеров на прокормление, содержание и обзаведение.