Азбука легенды. Диалоги с Майей Плисецкой

Долгие десятилетия советский балет жил как бы в изоляции. Когда стал выезжать на Запад, началось новое триумфальное шествие советского балета по музыкальным сценам мира. Ваши же первые выступления в Париже вдвоем с Николаем Фадеечевым и с французским балетом вообще не имели аналога. Такого фурора не переживала, по описанию прессы, даже знаменитая труппа Гранд-опера: занавес поднимали под несмолкающие аплодисменты 28 раз… Может быть, существует формула успеха?

Успех – он или есть, или нет. Яркий пример: Галина Уланова. Ее стиль – это трепетность, невесомость, трогательность, беззащитность. Этот стиль она успешно провела через всю свою жизнь. Но это было всегда одной краской. Как бы один образ. В советское время это было замечательно, потому что когда вокруг сумасшедший дом – на сцене должен быть такой ангел. Хотя она была совсем не ангел в жизни. Впрочем, это другой вопрос. Говорят, скромность украшает человека. Да, но об этом надо кричать. Это про Уланову. Вот все и кричали, какая она была скромная. По характеру она была кремень. Сдержанная, редко срывалась. А если и срывалась, то тихо.

Кстати, в недавнем новом фильме «Одиночество Богини» об Улановой Цискаридзе рассказывал…

Кто? Ах, Цискаридзе, ну как же, он все знает, как Вульф. А что за фильм? Я не видела, как-то пропустила.

Вас там вспоминали.

В связи с чем?

В ряду с Улановой, что таких звезд сейчас нет. Неплохой фильм, авторы попытались представить Уланову не пафосно, а в обыденной жизни. Более человечно. Что она была великая молчунья в жизни. Но что меня поразило, что ее никто никогда не видел плачущей и вдруг на старости лет, по рассказу Цискаридзе, ее кто-то обидел, накричал, и она плакала за кулисами.

Знаете, это верно: на моей памяти она никогда не плакала. Однажды на нее кричала Фурцева, когда она отказалась возглавлять жюри конкурса балета и когда назначили вместо нее Григоровича. Но это было, наверное, сорок лет назад. Она мне сама сказала, что она не позволит никому на нее кричать. Можно себе представить, почему Фурцева кричала. Это в связи с лауреатскими премиями на конкурсе, кому дали, кому – нет. Своим нужно было только давать.

Нет, это имелось в виду в последние годы ее жизни, когда она работала уже педагогом-репетитором. Ее кто-то обидел.

Кто же, интересно, мог на нее кричать? Кто бы осмелился? Обидеть ее могли, но кричать – это вряд ли. Но может быть, что-то и было, я ведь не все знаю. Дело в том, что ее все годы «дули, дули» и наконец все ее воспитанницы от нее ушли, как-то она репетировала скучно. Тогда Уланова осталась одна. И она сказала: «Вот проклятье, зачем я ушла из Ленинграда?» А там было бы то же самое, она этого просто не понимала. Она думала, что ее будут до конца жизни «дуть», а это вдруг прекратилось, потому что новым людям она как-то не очень стала нужна.

Но в фильме ее показали не иконой и что она сама до гастролей в Лондон не думала даже, что иконой стала.

О-о… на это была положена вся жизнь, чтобы это сделать. Но это такая хитрость, питерская, между прочим. Она держалась как икона всегда.

О ней, на мой взгляд, очень интересно говорил режиссер Белинский, что у нее не было чувства юмора. В принципе не было.

Вообще это похоже на правду.

Он как-то выразился: «Вы меня правильно поймите, у нее юмор сталинский был».

Сталинский?

Что-то в этом духе…

Этого я не знаю. Она по крупице собирала свой имидж. По крупице. Из минимума сделала максимум. Не упустила ни одного шанса. Когда-то давно кто-то сказал об Улановой и Шелест: разница между ними в том, что перед Улановой двери все время не только раскрывают, но и после ее прохода закрывают, а у Аллы Шелест просто перед носом двери закрываются.