Азиатская одиссея

В этих условиях Колчак не смог бы продержаться долго, если бы не помощь президента Вильсона, выразившаяся не только в мощной моральной поддержке, но и в поставках продовольствия, военного снаряжения и других остро необходимых предметов. Так, например, Американский Красный Крест поставил около шестисот тысяч комплектов нижнего белья.

Кажется, генерал Фош[7] первым призвал к крестовому походу против революционной России. Но, претворённый в жизнь, поход обернулся неудачей.

Винили в этом, конечно же, генерала Грейвса. Он был единственным из командующих, который действовал исключительно в своих целях, не ввязывался в чужие авантюры и, к его чести, не участвовал в попытках раздела России. Будучи честным солдатом, он умел отличать добро от зла и всегда твердо стоял за то, что считал правильным, невзирая на ловкие моральные обоснования, используемые дипломатами. Каждый настоящий русский патриот будет всегда с неугасаемой благодарностью помнить этого современного рыцаря, свято верившего в то, что сила всегда в правде[8].

В первые дни сентября 1918 года[9] вступление в Американский Экспедиционный Корпус в Сибири привело меня во Владивосток. Я был принят на службу в штаб генерала Грейвса в качестве главного переводчика и получил под начало отдел из десяти человек.

Штаб Грейвса располагался во внушительном особняке торгового дома Кунст и Альберс. Как это было принято в России, все крупные компании и товарищества содержали хорошо обустроенные общежития для своих работников: таким общежитием и было большое здание из красного кирпича, принадлежавшее этой фирме. Оно идеально подходило для нужд американской армии, так как вмещало большое количество людей. Общие помещения – библиотека, бильярдная и обеденный зал – выходили окнами на залив. В них разместился штаб. Верхние этажи были отведены под жилье для офицеров, а в подвале устроено караульное помещение. В нашей комнате на стене висела карта, на которую детально наносились все происходящие в Сибири события. Всё свободное пространство помещений штаба было до предела забито столами и картотеками.

Моим непосредственным начальником стал полковник Дэвид Бэрроуз. Образованный человек и способный аналитик в сфере запутанных международных отношений, он как никто подходил для своей должности начальника разведывательного отдела. Он объездил весь мир, бывал в самых отдаленных уголках, где когда-либо пересекались интересы различных государств, и, насколько мне известно, ему не единожды удавалось решать проблемы своей страны наиболее благоприятным для нее образом. Это был очень энергичный человек, с атлетической фигурой и быстрой, но тяжелой походкой.

Среди его сотрудников были выпускники многих университетов Америки. До сих пор помню странные утренние приветствия эксперта по японским делам, высокого парня с ярко-рыжей шевелюрой. Каждый раз он норовил засунуть свои холодные пальцы мне за шиворот, произнося многозначительно: «Ух… Сибиряк!»

И действительно, Сибирь была для американцев новым неизвестным миром. Некоторые из них никогда раньше даже не видели снега. Как малые дети, они погружали открытые ладони в эту рыхлую пушистую субстанцию и прижимали ее к лицу. Многие потом заплатили дорогую цену простудами и воспалениями легких. Сибирский холод очень особенный. Иностранцы никогда не могли к нему привыкнуть. Он убил больше японцев, чем все пули красных. Русский же человек считает Владивосток местом с умеренным климатом. В глубине Сибири он признает, что да, бывает холодно. Мороз бывает настолько сильным, что трескается земля, а на севере необходимо дышать только через шарф и носить цветные очки, иначе можно лишиться носа и ослепнуть.

В один из дней было решено провести парад, и из Никольска, города в шестидесяти верстах от Владивостока, вызвали для участия казачий полк. Однако утром того дня разразилась снежная буря, и союзное командование парад отменило. Но казаки уже находились на марше, и известить их не было возможности. Представьте себе всеобщее удивление, когда на главной улице Владивостока вдруг появились идущие парадным строем конные люди. Временами порывы ветра были настолько сильными, что всё исчезало в снежном вихре. Смутные силуэты людей и лошадей появлялись на мгновение и исчезали снова. Но больше всего моих американских друзей впечатлило то, что, проходя строем, полк лихо пел походную песню, так, будто ничего необычного в погоде не было. Пожалуй, в этом была изрядная доля нарочитости, но следует признать, что казаков действительно не сильно смущает холод.

Среди американских офицеров был один, происхождением из казаков. Его звали Борис Игнатьев, но он сменил имя на английский манер и стал называть себя Сэм Джонсон. Он имел чин майора и командовал международной полицией во Владивостоке. Со своим капралом Маковичем он то и дело совершал невозможное. Не думаю, что хоть один человек когда-либо получал столько наград и отличий, как майор Джонсон.