Азов. За други своя

"А Василёк здесь когда появился?" — почему-то ответ на этот вопрос показался Валую особенно важным. Он даже протянул руку, чтобы тронуть братишку за одежду. Но в этот момент сверху, будто принесённые вихрем, на них обрушились крупные комья земли. Невольно пригнулись, прикрываясь руками. Словно барабанная дробь, простучали булыги по доскам, кирпичу, спинам, и всё стихло.

Медленно поднимались головы, вытягивались шеи. За стеной темнели валы свеженакиданной земли, кругом зияли двухсаженные ямы, как глазные провалы на лицах мертвецов. И тела! Везде валялись тела, будто игрушечные, ненастоящие. Кое-где, полузасыпанные землёй, виднелись оторванные ноги и руки. На валу сползал вниз растерзанный сапог с куском голени. Почему-то в одном месте обрывки тел составили высокую кучу. Наверное, особенность взрыва. Валуй вдруг осознал, что первый бой закончился. Никто не бежал к стене, не падали на её края лестницы. Просто некому было бежать. Редкие уцелевшие после взрывов турки и немцы, оглушенно пошатываясь, поднимались на ноги. Делали несколько шагов и снова падали или садились без сил. Издалека к месту подземных разрывов спешили янычары, ещё не успевшие поучаствовать в атаке.

Валуй вскинул глаза на дальний край стены — турецкие знамёна исчезли! Отстояли казаки крепость!

— Ура! — разрастаясь, полетело над городом.

— Ура! — закричали рядом Егорка и братья.

— Ура! — мощно подхватили остальные азовцы на стенах и чуть позже внизу у котлов.

— Ура! — ревел, вымещая восторг от первой, хоть и временной, но победы Валуй, и рука с крепко сжатым кулаком вскидывалась кверху.

Казаки обнимались и прыгали, будто дети. Валуй обессиленно привалился к уцелевшему зубцу стены, покрытому кровавыми пятнами, и только тут заметил, что на Азов опустился вечер. Прохладный ветер носился между зубцами, освежая взопревших казаков. Солнце зависло над полоской горизонта, разделяющего синюю гладь Сурожского моря и темнеющую небесную ткань, залитую бордовыми красками. Светило уже не слепило. Мягко подсвечивались зелёные ветки дальнего берега, и от верхнего края солнца тянулись блестящие тропинки по спокойной воде. Космята заботливо оттирал поржавевшее полотно секиры, что-то почти ласково приговаривая. Михась Колочко уселся, привалившись спиной к тому же зубцу, поглядывая на располосованный рукав раненой руки. К нему подскочил Дароня. С другой стороны, глядели вниз совершенно счастливые Борзята и Василёк. Герасим Панков, опустившись на колени, тихо опускал голову убитого товарища. Не сын, — со странным удовлетворением подумал Валуй. Сына его Суса-ра внизу оставили, с парнями. Его раны, оставшиеся на месте содранной кожи, заживали медленно. Кто он ему? Товарищ, прикрывший спину в сече? Валуй не признал убитого. Пахом и его кривой на один глаз боец Гуня Дивов обнимались, будто не виделись годы. Он глянул дальше — обнимались и мужики. Многие вскидывали шапки. "Молодцы! Никто не подвёл! Вот вам и не обстрелянные".

И уже торопливо поднималась по сходням Красава, а за ней десятки парней и баб. Марфа! Глаза выхватили её из десятка белых платочков на лестнице. Валуй удовлетворенно вздохнул и вдруг понял, что если сейчас не заставит себя что-нибудь делать, действовать, то просто упадёт без сил и сразу уснёт. Прямо здесь. Ныла в плече намахавшаяся правая рука. Слезились от пороховых дымов глаза. И каждый момент упругим ручейком утекала из тела живая сила. Он понял, отдача пошла. С этим ощущением можно справиться, уже проверял. Стоит себя перебороть, и силы вернутся. Правда, ненадолго. Но надолго и не надо. Вечер, сёдни ужо отстрелялись, наверное. Сжав зубы, упрямо тряхнул головой. Стена качнулась, и он ухватился за уголок зубца. А чуть отпустило, напряжённо улыбаясь, поспешил навстречу девушкам, с беспокойством высматривавших своих.

Первым Красава увидела Космяту. И кинулась ему на шею. Тот только и успел убрать в сторону секиру, чтобы жёнка не порезалась. К груди Борзяты прижималась статная Варя, утирая одной рукой слезу. Дуня — жёнка Дарони, опустилась на колени около супруга. Подтянув узел платочка, начала помогать мужу перевязывать Михася. Валуй остался стоять в сторонке, не желая мешать встрече сестрёнки с мужем. И только шагнул назад, собираясь присесть, как сильные ласковые руки сжали его поперёк туловища. Он замер, не решаясь обернуться.

— Жив мой Валуйка. — В голосе влага.

Ну, конечно, все они плаксы.

— Ну чего ты, дурёха, ясно жив. Чё со мной будет?

Шмыгнув, Марфа отпустила. Но только для того, чтобы прижаться к груди.

— Я молилась.

— Ну что ты? Грязный же я.

— Да, — словно спохватилась девушка. — Айда вниз, полью.

— Счас. Давай малость присядем, а то ноги что-то не держат.

Уже не стесняясь людей, устроились в обнимку. Девушка ни в какую не хотела выпускать любого. Да и чё уже стесняться? Всем понятно, жена она. Если не перед Богом, то перед людьми уж точно.

Махнув подолом, подскочила к брату Красава. Обняв голову, поцеловала в потное темя:

— Все живы, все четверо, — облегчённо выдыхая, махнула с глаз слезинки.

— Ну, будя вам. Затопите совсем.