Бабы, или Ковидная осень

Пока он недовольно шуршал тетрадными листами и мусолил их въедливым взглядом водянистых глаз, Маргарита Семеновна, пытаясь не зацикливаться на внезапном приступе аритмии, вспоминала о том, что ей нужно купить по дороге домой.

Варя, шестнадцатилетняя внучка, на удивление росла домоседкой.

Она хорошо училась в гимназии, по утрам бегала, читала не только соцсети, но и хорошие книги, а по выходным любила упражняться в кулинарном мастерстве. Сегодня она задумала сварить суп-пюре из тыквы и попросила Марго (внучка называла бабушку так же, как и ее покойный муж, Варин дед) зайти на обратном пути в магазин, купить бальзамический соус и тыквенных семечек для украшения супа.

– Амирова второго апреля похоронили. Больше ничего добавить не могу. Наша контора заказ на памятник не получала. У нас, к сожалению, хоть и монополия, но, по факту, не монополия, – пространно пожаловался хозяин кладбища.

Из-за двери в углу раздался душераздирающий, царапающий слух пронзительный визг.

Скрипнув стулом, он неожиданно бодро для своей комплекции выскочил из-за стола.

– Извините, кошка рожает! – отсек любую попытку для продолжения беседы он и, сотрясая грузными чреслами, бросился к закрытой двери. – Всего доброго!

Схватив со стола и спешно сунув в карман плаща непригодившуюся купюру, Маргарита Семеновна покинула «каптерку».

Шагая к остановке автобуса, она не переставала удивляться тому, что ее-то, казалось бы, удивлять давно не должно – крепкой и непостижимой дружбе жизни и смерти.

Сама Маргарита Семеновна уже четверть века жила в двух измерениях – настоящем и том, что было соткано из событий далекого прошлого, которое намертво прикрепилось в ее сознании «вирусным файлом».

Физическую смерть она искренне считала необходимым переходом души, и этого переходи почти не боялась.

Стоя у врат вечности, из которой в ее руки десятилетия, по несколько раз в неделю, а то и на дню, будто из волшебной трубы выпадали крикливые сморщенные комочки из плоти и крови, она как никто другой понимала: на другом конце этой трубы однозначно что-то есть.

И это «что-то» перемелет в прах все то, что мы туда с собой из нынешнего мира притащим. Из этого же материала (а как иначе, другого-то нет!) и слепятся новые души.

Тамошний компьютер обнулит воспоминания, но любое изобретение – хоть рук человеческих, хоть нет – несовершенно.

Что-то да прицепится невидимой, крошечной пылинкой.

Отсюда и ощущение, что душа человеческая и девственна, и одновременно стара как вечность.

Как только теплый спертый воздух метро накинулся на нее своей шапочно-курточной духотой, Маргарита Семеновна вновь почувствовала, как затрепетало, будто пойманная в силки птичка, сердце.

Немного саднило горло, заложило нос.

Отгоняя самое простое объяснение внезапного недомогания – коронавирус, она убеждала себя, что просто утомилась за прошедшую рабочую неделю от ранних подъемов.

Пока добиралась до дома, пока искала на полках супермаркета нужный соус и семечки, успокаивала себя тем, что третьего дня тест на ковид был отрицательным. В ее клинике не было «красной зоны», но весь персонал по указу Министерства раз в неделю сдавал ПЦР-тест.

С наступлением отопительного сезона батареи в ее кабинете жарили по полной. Каждую осень и зиму из-за пересушенного воздуха и она, и ее помощницы-медсестры имели проблемы со слизистой, а старый кондиционер, обманывая иллюзией свежего воздуха, их только усугублял.

К врачам Маргарита Семеновна не ходила, доверяя своим познаниям в медицине больше, чем протокольному лечению коллег.

Собственный огромный врачебный опыт давно привел ее к нехитрому умозаключению: большинство людских болячек от переживаний и неправильных мыслей. Тело лишь сигнализирует – что-то идет не так.

Иногда она проявляла к пациенткам выходящее за рамки профессиональной этики любопытство, но ответы на свои вопросы, как правило, знала заранее. Довольные жизнью к ней приходили разве что на плановый осмотр или с желанной беременностью. Но таких было меньше, чем других – дерганых и нервных, типичных представительниц нынешнего перегруженного информацией и обделенного простым человеческим вниманием времени.

Маргарита Семеновна, особенно после того, как овдовела, старалась помочь каждой: кому – добрым словом, кому – нравоучительной речью, а кому-то, случалось, давала контакт хорошего недорогого психолога. В особо запущенных случаях ей приходилось становиться для своих пациенток почти что мамой.

О, если бы их настоящие мамы проявляли к ним когда-то чуть больше внимания, имели бы мудрость воспитывать в уважении к себе, возможно, они – эти вечные девочки с изношенным телом и подорванной психикой – не имели бы таких простых на слух, но таких сложных в разрешении проблем!

В ящичке на кухне отыскались китайские травяные капли.

Раньше таких в аптеках было не купить, их поставлял в Москву какими-то козьими тропами знакомый еврей-гомеопат.

Зато теперь оккупировавшие аптечные полки медикаменты и бады разрастались на них в той же прогрессии, что и людская хандра.

Нацепив очки, Маргарита Семеновна посмотрела срок годности – он истек больше месяца назад.