Бабы, или Ковидная осень

– Погоди с интенсивной… Где кардиограф? – резко встав со стула, седой завис над кроватью, став вдруг чем-то похож на актера, сыгравшего в советской экранизации «Трех мушкетеров» палача из Лилля.

Маргарита Семеновна тщетно пыталась вспомнить фамилию актера, и это бессилие памяти выводило ее из себя. Пока она напрасно заставляла свою память работать, седой что-то гневно выговаривал Жоржу.

Ей стало жаль молоденького фельдшера.

Она повернула голову в его сторону и попыталась ему улыбнуться.

Жорж вылетел из комнаты, следом за ним зачем-то поспешила и Варя.

Избегая въедливого взгляда седого, она попробовала приподняться на правом локте.

Голова кружилась. Во рту пересохло.

– Не вставать! – подбив за ее спиной подушку, приказал фельдшер.

«Все со мной будет хорошо, – безо всякого страха размышляла она. – Все умственные функции сохранены. Я вижу и слышу. Вероятно, все же ковид… Вирус нейротоксичен, вот левая сторона и дурит. А скорее всего, это просто невралгия, ветрище-то какой был вчера на остановке!.. Никто же ничего до сих пор про этот гадкий вирус не знает… И паромщик этот седой, как бы ни умничал здесь, тоже не знает. Везет мне сегодня на перевозчиков на тот свет…» – дурным весельем успокаивала она себя.

Вернулась Варя, следом – запыхавшийся Жорж.

Полученная электрокардиограмма седому не понравилась.

Вглядываясь в бумажную ленту, он беспокойно двигал вправо-влево плотно сжатым узким ртом.

– Интенсивную запрашивай, – бросил он молодому.

Маргарита Семеновна попыталась жестами показать, что хотела бы посмотреть кардиограмму, но все, включая Варю, ее жесты проигнорировали.

Жорж вновь прорывался к Козловой, а Варин голос, пытавший уже седого, не выдержав, дрожал, как ложка в стакане на столике набирающего скорость поезда.

Надо было беречь силы, и Маргарита Семеновна прикрыла глаза.

Скрипела, туда-сюда, дверца шкафа… Варя, постоянно задавая дурацкие вопросы, собирала вещи «первой необходимости».

Жорж ушел за носилками.

Маргарита Семеновна была уверена, что может дойти до машины сама… но… надо беречь силы…

Не разжимая век, она молила свою покровительницу – Ксению Петербуржскую, святую, не раз помогавшую сыну, Варе и кое-кому из ее пациенток, об одном: чтобы внучку не зацепил, ежели это все-таки он, ковид. В том, что сама она заразилась в клинике, допустим, позавчера, во время приема одной постоянно подкашливавшей пациентки, Маргарита Семеновна, все еще упрямясь, не сомневалась.

На работе она часто приспускала с носа маску, ведь целый день дышать через синтетическую тряпку крайне затруднительно. Силясь вспомнить подробности того приема, она зашлась приступом сухого, вызывающего тошноту кашля.

Седой подошел и сунул ей в руку маску:

– Наденьте!

Неловкими движениями правой руки, она, левша, зацепила резинки маски за ушами.

– Кашель такой давно у вас?

Она неопределенно мотнула головой.

Дышать в проклятой синтетической тряпице стало совсем нечем.

В квартиру поднялся водитель «скорой», вдвоем с Жоржем они уложили Маргариту Семеновну на носилки и понесли со второго этажа по ступенькам вниз.

Покидать подъезд на носилках было даже смешно.

Она чувствовала себя сильно потрепанной жизнью королевой, сопровождаемой в неизвестный путь верной фрейлиной Варей. По приезде в больницу у нее первым делом возьмут мазок на коронавирус и только потом уже кровь, мочу.

И разместят ее баночку на столике в лаборатории вместе с другими.

«Вот и я стану королевой чаш!» – приободряла она себя глупейшими мыслями.

Носилки уложили на койку в машине «скорой».

Растрепанную испуганную Варю, липнувшую с вопросами к медикам, с трудом выпроводили домой.

Тычок в спину – карета «скорой», сдав задом, резко тронулась с места.

– «Ау, ау, ау… Я тебя все равно найду!» – сквозь тонкую перегородку прорывалось из кабины водителя радио.

Седой, примостившийся в ногах у Маргариты Семеновны, не глядя на нее, угрюмо молчал.

Жорж уселся напротив.

Маргарита Семеновна повернула к нему голову:

– Оо-гомче, – ткнув пальцем в сторону перегородки, попросила она.

Удивительно, но паренек сразу понял ее просьбу.

Привстал и, стукнув по перегородке, покричал водителю, чтобы тот прибавил звук.

Она вслушивалась в слова знакомой песенки, и ей было почти хорошо.

Она снова попыталась улыбнуться не сводившему с нее своих глаз-бусинок фельдшеру.

Но улыбку задавил новый приступ кашля.

Привстав на локте, она приспустила маску и, уткнувшись в нее подбородком, попыталась выдавить кашель из себя. Получилось сухое, не приносящее ни малейшего облегчения, горловое клокотание.

На первом длинном светофоре Жорж, с трудом найдя убегавшую вену на тоненьком сгибе безжизненной руки, поставил ей капельницу. Даже не видя бутылку с препаратом, она поняла, что это физраствор.

– Жорж, ты совсем сдурел?! – ухал где-то справа внизу седой. – Тромболизистную ставь, немедленно! Почему до сих пор не поставил катетер?

Дорога была неровной, машину то и дело мотало по колее.

Судя по скорости, выехали на шоссе.

Постояли на светофоре. Затем развернулись и снова понеслись.