Багровый закат

Центурия Корнелия прошла длительный путь не только как вспомогательное подразделение, но и не раз участвовала в полноценных боевых действиях.

Его центурия была, по сути дела, резервной частью и действительно, её не раз бросали на неблагополучные участки сражения.

Корнелий относился к своим солдатам, как к боевым легионерам, и они, действительно были таковыми. Они хорошо сражались. И когда в пылу схватки он первый врывался в ряды врага, рядом с ним всегда оказывались его воины.

Он знал каждого из них по имени, знал их семьи, и в положенный срок добивался для каждого из них причитавшегося отпуска, заслуженного поощрения, замены износившейся одежды.

Легионеры его центурии были уверены, что их командир не оставит в беде ни одного из них. И теперь они увидели, что в беде оказался их командир.

Корнелий пристально смотрел на Вентия.

– Говори! – приказал Вентию Цилий Кай. – Было ли покушение на центуриона Корнелия?

Вновь наступила грозная тишина. От ответа Вентия не только зависело, прольется ли кровь Ривки, Ноя и еще кого-то, третьего, но и судьба самого Корнелия, их испытанного командира.

Сам Корнелий выглядел совершенно спокойным, казалось, что всё происходящее не имеет никакого отношения к нему. Он поглядывал на строй из десяти вооруженных легионеров, прибывших совместно с Цилием Каем.

Корнелий посмотрел на солдат своей центурии. Они были без боевых доспехов, – сняли их перед началом работ. Его солдат было значительно больше, чем легионеров Цилия.

Затем перевел взгляд на охваченного тревогой мастера Эльазара. Помрачнел, увидев, как Шифра, подобно большой встревоженной птице, прикрывает крыльями-руками лихорадочно дрожащую Ривку и ссутулившегося Ноаха. Наконец, его взгляд встретился с глазами Бат-Шевы.

Он не заметил её бесцветной, измазанной глиной хламиды, упавшей на плечи косы, не видел даже её лица.

Перед ним были лишь огромные, широко раскрытые серые глаза. Они выражали всё, что в эти решающие минуты ему было нужно: любовь, преданность, страх за его, Корнелия, жизнь.

Он безмерно любил эту женщину, принадлежавшую другому племени. Но она принадлежала и ему, Корнелию. Он улыбался, глядя в эти глаза. В нем возникла уверенность, что бы с ним не случилось, она всегда останется с ним.

Рядом с ней стоял мастер Эльазар, вызывавший глубокое уважение Корнелия, и Шифра – женщина с добрым и заботливым сердцем. Как же она напоминала ему безвременно ушедшую мать!

Отца он не помнил, тот, так же будучи легионером, сложил голову где-то на полях сражений в сумрачной Галлии.

Здесь же были дети Шифры, с которыми он успел подружиться, правда, не со всеми. От Ривки и Ноаха шла непонятная Корнелию враждебность, и как он ни старался, они избегали его, особенно если была рядом Бат-Шева, Шифра или мастер Эльазар.

И вдруг он поймал себя на мысли, что прощается с ними.

– Подтверждаю! – ворвался в его размышления негромкий голос Вентия.

– Подробнее! – приказал Вентию Цилий Кай.

– Мы в это время завтракали, – неохотно начал Вентий.

– Кто мы? – прервал его Цилий.

– Вся наша центурия и эти…, – он кивнул в сторону Эльки, Шифры, Бат-Шевы, Ривки, Ноаха, Юдит, Эфронит и Давида.

– Дальше! – требовал Цилий.

– Она, – и Вентий ткнул пальцем в сторону Ривки, – и тот юноша по имени Ноах, и еще кто-то третий, приблизились сзади к центуриону и попытались нанести удар ножом в спину, как это обычно делают сикарии. Однако, другая женщина, вон та, – и Вентий указал на Бат-Шеву, подскочила к ней и выхватила из её рук оружие.

Цилий Кай кивнул легионерам. И те мгновенно схватили Ноаха. Попытались то же сделать с Ривкой, но в неё неожиданно вцепилась Юдит. Это был её протест за нанесенную ей обиду.

Тогда третий легионер оторвал её от Ривки и отбросил взбунтовавшуюся красавицу далеко, к воротам двора.

Затем легионеры быстро связали задержанных и бросили к ногам Цилия Кая.

– Мне неизвестно, Цилий Кай, за какие грехи ты арестовал этих детей, – хладнокровно произнес Корнелий.

И тогда Цилий обратился непосредственно к солдатам центурии Корнелия и потребовал немедленно подтвердить слова Вентия.

Ответом было гробовое молчание.

– Это напоминает бунт! – с угрозой сказал Цилий. Но вдруг он изменил тон и почти торжественно произнес:

– Есть и другая сторона медали! Я представлю к знаку отличия храбрую иудейскую женщину Бат-Шеву, которая, рискуя собой, сохранила жизнь римскому офицеру! Браво Бат-Шева! – и Кай вяло поднял правую руку.

– Браво! – дружно откликнулся строй легионеров, прибывших вместе с Цилием.

Все остальные молчали.

– Храбрая Бат-Шева! Подойди ко мне! – и он раскинул руки, как бы включая в свои объятия её, Корнелия и своих солдат.

– Ты заслуживаешь не только награду, но и наше уважение!

Бат-Шева поправила головную повязку, закрепила косу и неторопливо вошла в образовавшийся круг.

По пути её взгляд встретился с крайне удивленным взглядом Корнелия.

Солдаты Цилия Кая приветствовали храбрую женщину, постукивая обнаженными мечами по медным щитам.