Багровый закат

Нет, Бат-Шева не относилась к тем женщинам, которые, легко идут на случайные связи с мужчинами, трезво оценивала Шифра. Бат-Шева полюбила Корнелия. И Шифре до боли стало жаль Эльку, такого сильного и умного в гончарном деле и столь же беспомощного с женщинами.

– Боже! – тяжело вздохнула она. – Как же он был похож на своего отца Эльазара, светлая ему память!

Как Элька перенесёт измену? И измена ли это? – сомневалась Шифра. При этом она почувствовала жгучую ненависть к Бат-Шеве, готова была задушить её собственными рукам.

– "Змея, которую я пригрела на собственной груди!" – шептала она и слезы бессилия орошали её лицо.

И все же Бат-Шева – хороший человек, взывала к справедливости душа Шифры, она спасла от мученической смерти её дочь Ривку, а, может быть, и их всех. И, теперь… этот поступок Корнелия, попытавшегося спасти Юдит столь тяжелой ценой. Однако, самое горькое во всем этом, упрекала себя Шифра, что она и сама полюбила эту женщину, как родную сестру, как когда-то в юности любила незабвенную подругу Юдит, жившую в Бетулии.

Шифра очнулась, когда кто-то обнял её безвольно опавшие плечи. Около неё стояла Бат-Шева. Глаза её были широко раскрыты, но сухи. В них, как и в душе Шифры, застыла боль, но они излучали любовь и неистребимую надежду.

– Шифра, – тихо произнесла она, – прости меня, если можешь… У меня нет больше сил оставаться здесь даже на миг. Эльазар найдет свою дорогу. Мы с ним много об этом говорили. Он самый чистый и самый лучший в мире человек. Таким он навсегда останется во мне, но я не для него…

И Шифра почувствовала на своей руке капли слез, оброненных Бат-Шевой. Женщины обнялись.

Не успела тень вехи солнечных часов доползти до полудня, как Бат-Шева и Корнелий, собрав немногочисленные пожитки, погрузили их на мулов, покинули двор Шифры.

Они перебрались в старый заброшенный дом Бат-Шевы. Собственно, от дома сохранилась лишь та часть, которая представляла собой вырубленное в камне помещение.

Когда-то в этом помещении жила семья Бат-Шевы, а рядом была пристроена хибарка, в которой жила её сестра – близнец Лея с мужем. Муж сестры, охотясь, сломал ногу, и был разорван стаей волков. Вскоре после случившегося Лея покинула их общее жилище.

Бат-Шева осталась одна, а вырубленное в скале помещение превратилось в её домашний склад. Бат-Шева помнит, как еще при жизни родителей, на складе, в слое песка размещались остродонные кувшины с зерном, амфоры с оливковым маслом или вином. В нишах хранились плетеные корзины с сухофруктами, глиняные горшки с зернами чечевицы. Висели связки сухого лука и чеснока.

Помещение, вырубленное в камне – это все, что осталось от её дома. Пристройка из глиняных валков рассыпалась. Всё остальное растащили, пока Бат-Шева жила у Шифры. Пришлось начинать с нуля, но это было именно то, в чем так нуждался Корнелий, истосковавшийся по настоящей работе.

С рассвета до заката солнца раздавался стук топора во дворе Бат-Шевы. Гремел молоток, звенело зубило, придавая кубическую форму бесформенным кускам скалы.

Первыми всполошились жители прилежащих домов-развалюх. В основном это были женщины, которых часто навещали римские солдаты, иногда среди гостей встречались неизвестные мужчины, прятавшие лица в складках плащей.

Эти женщины опасались, что Бат-Шева, подцепив богатого мужа, завладеет клочками их земли, единственным их убежищем. Ведь всем известно, что многие разбогатели, сотрудничая с римскими властями. И теперь они скупают землю, беспощадно изгоняя бывших владельцев. Однако, поняв, что подобных намерений у Бат-Шевы нет, успокоились.

Даже начали поглядывать с плохо скрываемой завистью на могучего молчаливого мужчину, с утра и до вечера ворочающего камни. Многих удивляла и сама Бат-Шева, от которой в свое время им всем немало доставалось, которой побаивались. Она стала мягче, добрее, приветливее. В ней как бы сгладились острые углы. И женщины с радостью отвечали ей таким же теплом.

Во время строительства Корнелию понадобились гвозди, крепежные скобы и дверные петли из железа и Бат-Шева пригласила кузнеца Шмуэля, хотя в селении уже образовался целый квартал кузнечных дел мастеров. Бат-Шева знала, что металлические изделия Шмуэля ценились выше, чем у других кузнецов, зато качество работы было лучшим. Теперь эту роскошь она могла себе позволить.

Они вместе с Корнелием радовались, когда легату Публию удалось отстоять в суде денежные сбережения Корнелия, хотя в земельном участке, положенном ветерану, ему было отказано. Корнелий об этом не сожалел. За многие годы службы на его счету скопилась солидная сумма денег.

Появление кузнеца Шмуэля на стройке дома Бат-Шевы было воспринято, как обычное дело. Бат-Шева с интересом наблюдала встречу мужчин. Оба были коренасты, плотны, словно один и тот же мастер высек их из одного и того же монолита. Отличались они лишь тем, что Корнелий был гладко выбрит, Шмуэль же обладал густой белой бородой, и длинными с проседью волосами. Волосы придерживала неширокая головная повязка.