Бахчанов

Он снова взялся за колокольчик. Но тут разгоряченный Сандро, уже не помня себя, бросился на истязателя, вцепился одной рукой ему в кадык, а другой стал наносить удары по лицу. Ошеломленный охранник в первые секунды как бы растерялся, но потом сунул руку в карман, где лежал маленький браунинг. Раздался приглушенный звук выстрела, и Сандро, схватясь за сердце, со слабым стоном повалился на пол.

Отдуваясь и стирая с расцарапанной своей щеки кровь, Дастропулос тронул ногой неподвижное тело застреленного, а вбежавшей страже злобно буркнул:

— При попытке к бегству…

Бесследное исчезновение Сандро чрезвычайно взбудоражило его друзей. После тщательного и терпеливого поиска им удалось узнать совсем немногое. Мелкий чинуша из полицейского участка показал, что в число задержанных приставом был и юноша с точными приметами Сандро Капанжари. Больше мог сказать сам пристав, но он был убит во время столкновения с демонстрантами. По осторожно наведенным справкам в числе узников тюрьмы лекуневца не оказалось. Охранка замела все его следы. В то же время выяснилось, что в числе арестантов, намеченных к вывозу за пределы губернии, находится Бахчанов.

У одного революционно настроенного солдата удалось узнать день отправки заключенных. Была надежда, что некоторые солдаты не вступят в стычку с рабочими, если те попытаются освободить политических. И, когда наступил этот день, Васо решил проникнуть на платформу к эшелону и подать сигнал своим товарищам, находящимся в засаде. За полчаса до отхода поезда боевики, одетые смазчиками и кондукторами, подошли к товарной станции. Здесь уже стояли тюремные вагоны.

И вот случилось то, чего никто из спутников Васо не ожидал. Откуда-то выскочило десятка полтора штатских с винтовками в руках. Один из них поднял руку и скомандовал:

— Стой, ребята! Сдавай оружие!

Васо взглянул на говорившего и обомлел: "Кунак Ананий!"

— Эге, это ты, Василий Арсенович! Тем лучше. Скажи-ка своему воинству — пусть без шума и канители сдает всю свою огнестрельную мелочь.

— Зачем? Кому? Этим хунхузам? — возмутился Васо.

— Не обижай моих ребятишек, Василий Арсенович. Это ведь тоже люди партии.

Васо обежал гневным взглядом лица неизвестных. Среди них, видимо, были не только ремесленники, но и рабочие, сбитые с толку вражеской агитацией.

— Докатились! — сказал он с презрением. — Вместо борьбы с погромщиками разоружаете народ!

— Мы не хотим крови. Ничьей.

— Крови не хотите? А сами курки взвели! Эх вы, горе-революционеры!

— Ты, Шиладзе, не маленький и должен понимать: раз введена конституция — революция кончилась. И вот видишь, даже сам наместник доверил нам эти винтовки.

— Он знал, что вы за публика. Ну да что толковать. Оружия при нас нет.

— Шиладзе, не лги! Не заставляй нас прибегать к обыску.

— Только посмейте, изменники! — крикнул один из боевиков и выхватил из-под пиджака маузер. Тотчас же клацнули затворы винтовок. Васо оглянулся. Врагов было больше.

— Что ж, — сказал он, с ненавистью глядя на Теклидзе, — мы подчиняемся силе. Но не надолго. Скоро вы полетите вверх тормашками.

Теклидзе картинно поднял над головой приклад:

— Дискуссии принадлежат прошлому. В последний раз требую сдать оружие.

Кто-то уперся дулом винтовки в спину Васо. Он с ожесточением швырнул к ногам бывшего приятеля револьвер. То же нехотя сделали его пять товарищей.

— Вот давно бы так, — Теклидзе опустил приклад. — Но не спешите уходить. Мы имеем инструкции задержать вас до отхода поезда.

— Предатели, предатели, — твердил в бессильном отчаянии Васо, тщетно стараясь вырваться из плотного кольца дружков своего бывшего кунака. Но вдруг, на что-то решившись, он вплотную подошел к Теклидзе и, делая над собой усилие, чтобы не плюнуть тому в физиономию, сказал, что дело идет о жизни "тамады".

— Что же с ним? — насторожился Теклидзе. И Васо стал сбивчиво и торопливо излагать историю ареста Бахчанова, едва ли догадываясь, что тем самым услаждает темную душу бывшего своего кунака и разжигает у того чувство мстительного злорадства.

— Нет, Василий Арсенович, — сказал издевательским тоном Теклидзе, — бабьими сказками ты нас не проймешь. Оружие мы вам все равно не вернем.

Как только эшелон отошел от станции, Васо с товарищами был отпущен. Он сейчас же помчался к соратникам, изнывающим в засаде. Когда те узнали истинную причину задержки сигнала к нападению на охрану поезда, ярость их была так велика, что, кажется, останься Теклидзе на станции, его бы разорвали на месте.

Подавленный и мрачный Васо явился к Камо, жалуясь ему на провал.

— Ах, как у меня болит душа за тамаду. Но что теперь делать, скажи, что?

— Освободить его надо. Так велит партия, — спокойно ответил Камо. А потом разъяснил: — Из Женевы получено шифрованное письмо с просьбой обеспечить немедленный переезд Бахчанова в Петербург.

Васо был искренне огорчен тем, что Бахчанов должен покинуть Кавказ, хотя понимал, что неизмеримо лучше примириться с отъездом друга, чем с его неволей.

— Понимаешь, я думаю, товарищам из Центрального Комитета неизвестно, что он в тюрьме. Иначе бы они не писали такого письма.

— Как знать. А может, известно.