Бахчанов

— Доехали мы только до конца Измайловского. Дальше конка почему-то не пошла. Ильича это не остановило. Пойдем, говорит, пешком. На Лейхтенбергской я уговаривал его сесть в пролетку. Отказался. Ему доставляло несказанное удовольствие пройтись по знакомым питерским улицам после столь долгой разлуки с ними. На Ново-Сивковской разыскали члена Нарвского комитета и втроем обошли ряд жилищ рабочих. Тут уж Ильич смог всласть побеседовать с нужными ему людьми. Особенно его восхищало то, что путиловцы собирают в мастерских деньги на оружие, куют клинки и создают боевые тройки. Вернулись домой недавно. Я, конечно, без ног. А ему нипочем. Надо, говорит, сегодня же, после посещения редакции, непременно побывать на заседании Совета рабочих депутатов, а также повидаться с выборжцами. Оказывается, на Иейшлотском живет один из постоянных корреспондентов "Пролетария" старый кадровый металлист, и он давно приглашает к себе в гости Ильича. И я уж знаю: за выборжцами захочется повидать ветеранов с Невской заставы, а там и к василеостровцам потянет.

Дубровинский сочувственно улыбался:

— Бесспорно. Но где же он? У вас, конечно?

— Отдыхает. А повидать его можете, думаю, так часика через три. Не раньше.

— И ни минутой позже, — шутливо предупредил Бахчанов. Вдруг из соседней комнаты раздался характерный и так хорошо знакомый басок:

— Петр Петрович, с кем это вы?

Самарец с отчаянным видом замахал руками на своих гостей, и они, беззвучно смеясь, спрятались за шкаф, точно напроказившие школьники.

— А я и не думал спать. С чего это вы взяли? — продолжал все тот же голос. — Нуте-ка, кто это там у вас? — Открылась дверь.

— Эх, опять сорвался ваш отдых, Владимир Ильич, — произнес с досадой самарец, — не ко времени, значит, явился Иннокентий со своим другом.

— Как? Инок тут? Что же вы, батенька, молчали?!. — Ленин обвел ищущим взглядом комнату и, нечаянно заглянув за шкаф, раскатился своим милым, от души идущим смехом: —Великолепное совпадение! Вот вы-то, мои дорогие друзья, как раз и нужны!..

Как всегда, Владимир Ильич был бодр и оживлен, Возвращение на родину доставило ему особую радость. Но он считал, что захваченные народом права до последней степени непрочны. И покуда не свергнута фактическая власть царизма, до тех пор уступки царя — один призрак, мираж.

Он подробно расспрашивал о практической подготовке к восстанию на питерских заводах. Что, например, у Лесснера, Эриксона, на патронном, Балтийском и Металлическом заводах? Много ли организовано боевых отрядов? Сколько и где собрано оружия? Сильно ли влияние большевиков на дорогах столичного железнодорожного узла? Что делается в частях гарнизона и на кораблях флота? Имеется ли постоянная связь с Московским Советом?

Дубровинский отвечал на эти вопросы обстоятельно, со знанием всех мелочей дела. И не только отвечал, но тут же излагал свои соображения: то-то и то-то надо было сделать, то-то и то-то им уже предпринято, подсказано товарищам из комитета или прямо поручено сделать такому-то лицу и в такой-то срок.

Владимиру Ильичу эта распорядительность, инициатива и организаторская сметка Иннокентия очень нравились.

Бахчанову, рассказавшему о своих южных впечатлениях и наблюдениях, он сказал:

— Это замечательно. И ваш боевой опыт пригодится теперь здесь, на севере, где разворачиваются решающие битвы.

Затем Ильич расспросил Дубровинского о тех товарищах, которые работают в Питере. Услыхав имя Шелгунова, особенно оживился:

— Я бы очень хотел повидать Василия Андреевича. Можно это устроить сегодня? Разве поехать к нему? Где он живет?

— Нет, нет, Владимир Ильич, осторожности радине торопитесь, — сказал Дубровинский. — Лучше мы сами поможем Василию Андреевичу к вам приехать.

С верков Петропавловской крепости ударила пушка.

— Угроза наводнения, — заметил хозяин квартиры.

Владимир Ильич озабоченно посмотрел на потемневшее окно:

— Не залило бы Гавань. Там и без того люди бедствуют…

Через четверть часа он вместе со своими собеседниками ехал к Аничкову мосту. В угловом доме, выходящем на Невский и Фонтанку, помещалась редакция первой легальной газеты большевиков "Новая жизнь"…

Днем позже сюда стали являться старые питерские соратники Ленина в горячем стремлении повидать его, поздравить с возвращением в Россию. Пришел и трибун рабочих окраин Шелгунов.

Тихонько постукивая палкой об пол и подняв бородатое в черных очках лицо, Шелгунов с живостью, не свойственной слепым, шагнул через порог распахнутой двери:

— Можно к вам, Владимир Ильич?

Ленин сразу узнал старого соратника по петербургскому "Союзу борьбы". Улыбка осветила его лицо, глаза с лукавинкой заискрились. Он отодвинул только что исписанные листочки бумаги:

— Василий Андреевич! Входите, входите, дорогой!

Ленин порывисто подошел к Шелгунову, обнял его и подвинул гостю стул:

— Садитесь, дорогой друг. Мы ведь с вами столько не виделись!

— Ох, Владимир Ильич, — басистый голос Шелгунова дрогнул, — от радости сам с собой совладать не могу. Волнуюсь… Простите…

— Полноте, Василий Андреевич. Как ваше зрение? Вы сколько-нибудь видите меня?