Бахчанов

Он внимательно смотрел на темные стекла очков, за которыми как будто бы все еще блестели живые, лучистые глаза старого обуховского богатыря.

— Вижу ли я, Владимир Ильич? Как в густом тумане. Силуэт ваш вижу. А вот душой вижу вас всего, до последней морщинки!

Ленин участливо коснулся руки Шелгунова:

— Лечились? Что говорят врачи?

— Не скрывают, Владимир Ильич, что скоро должна наступить полная слепота.

Ленин с выражением грусти и сочувствия покачал головой:

— Нам писали о том, как в Баку вас постигло несчастье. Все были очень и очень огорчены. Советовались с одним женевским врачом…

— Не беспокойтесь, Владимир Ильич. Слов нет, сильно мешает этот вечный туман. Все же я по-прежнему в строю. И на улицах Питера ориентируюсь, словно крот под землей. Честное слово.

— Знаю, Василий Андреевич, знаю, — Ленин снова тепло пожал руку Шелгунова. — Вы ведь все такой же бодрый, могучий, как и тогда, за Невской заставой. Помните? Вот времечко! — Он чему-то улыбнулся и, как обычно, засунув пальцы в жилетные карманы, медленно прошелся по комнате. — Вам что-нибудь известно о судьбе Бабушкина?

— Последнее время Ваня был в ссылке за Полярным кругом.

— Слыхал. Но товарищи уверяли, что Иван Васильевич выехал из Верхоянска. Его видели даже в Иркутском комитете. А что дальше?

— Дальше я так понимаю, что он остался там работать и уж как дважды два будет вместе с нашей организацией подымать на восстание Сибирь…

В комнату заглянул один из сотрудников редакции:

— Владимир Ильич, пришли делегаты от Петербургского Совета. Кажется, все по вопросу борьбы с локаутом.

— Просите немедленно.

Шелгунов сделал движение, чтобы подняться. Ленин мягко удержал его:

— Василий Андреевич, пожалуйста, сидите.

— Может, помешаю вам?

— Напротив. Вы очень нужны. Нам с вами надо о многом перетолковать. Да вот хотя бы о злосчастном локауте.

— Сущая беда, Владимир Ильич, — вздохнул Шелгунов. — Зима стучится в жилища, а положение безработных аховое. Какой локаут пришлось летом вынести! А тут еще новый на голову свалился. На заводах сознательные рабочие так рассуждают: не иначе, мол, как толстосумы и царская свора, несмотря на объявленные свободы, хотят массовым расчетом подорвать силы питерского отряда, смирить его. Думаю, однако, номер этот черносотенцам не пройдет.

— Совершенно верно, Василий Андреевич, номер этот им не пройдет. А полагаться на теперешние свободы было бы безумием, если не преступлением. Решительная борьба еще впереди, и подготовка к этой борьбе должна стоять на первом плане. Согласны с такой перспективой?

— Голосую обеими руками, Владимир Ильич…

Боевой технической группе при Центральном Комитете партии было известно, что часть оружия и динамита с зафрахтованного парохода "Джон Графтон", севшего на мель в шхерах Ботнического залива, спасена. Доставленные с парохода динамит и оружие на ходились на хранении у финских товарищей в Якоб-стаде и Бьернеборге.

В предвидении скорого получения этого груза вновь был поднят вопрос о массовой заводской выделке металлических оболочек для ручных бомб. Бахманов с присущей ему энергией стал связываться с начальниками боевых дружин крупных заводов столицы. Одним из них оказался Филат Хладник, когда-то отсталый, бедствующий рабочий с Невской заставы, готовый бить "политиков". Теперь это был человек иных убеждений. Хладника выбрали в стачечный комитет Путиловского завода, и там он умело проводил сбор денежных средств на покупку оружия.

И вот теперь, по предложению Бахчанова, Хладник собрал у себя на квартире делегатов от некоторых заводов, и здесь было решено приступить к снабжению будущих динамитных мастерских металлическими оболочками для бомб.

Острая нехватка огнестрельного оружия заставляла немедленно браться за организацию новых лабораторий взрывчатых веществ. Нужно было только найти подходящее помещение и верных, знающих людей.

И тут Бахчанов вспомнил еще одного из своих старых питерских друзей — Фому Исаевича Водометова.

Только где же он сейчас обретается?

С помощью того же Хладника "отыскался след Тарасов". В подвальном помещении ютилась мастерская-клетушка с вывеской "Ремонт игрушек". Здесь-то и работал Водометов.

Бахчанов сразу узнал старого ветерана Невской заставы. Но как постарел горемыка! Борода его поседела до последней волосинки. Годы нужды еще больше ссутулили спину, но живые глаза и ловкость в движениях остались, кажется, такими же, как и прежде.

Водометов поднял голову и посмотрел на Бахчанова так же коротко и равнодушно, как на каждого входящего клиента.

— Вы игрушки чините?

— Как видите, — отвечал мастер, деловито вертя в руках свежесклеенные мехи от детской гармоники. Бахчанов подошел ближе. "Неужели он и теперь не узнает?"

— А вам что починить?

— Ничего. Просто покалякать пришел.

Водометов отложил мехи и с недоумением вгляделся в странного посетителя. Тот, смеясь, наклонился к нему:

— Исаич, ты тут один или еще кто есть?

Водометов завертелся на табурете, и вдруг все его морщинистое лицо расплылось в изумленной улыбке.