Бахчанов

Лара быстро свернула в соседний переулок. Теперь ее внимание привлекла какая-то женщина с узелком. Она шла на расстоянии всего десяти-пятнадцати шагов. Когда Лара остановилась у афишной тумбы и сделала вид, что читает, прохожая с узелком стала поправлять шнурок на ботинке. А еще через минуту среди толпы вновь замелькала фигура в сером. "Нет, я не галлюцинирую, — думала Лара, — подручные "милосердного" Квакова следуют по моим пятам". Она намеренно не заглядывала в те кварталы, где жили знакомые ей люди или где, по ее предположению, могла встретиться с Алексеем. Она исходила несколько улиц, потеряла из виду женщину с узелком и неизвестного в сером пальто, но не успокоилась. Лара была уверена, что на смену им пришли другие агенты и продолжают скрытую слежку. Все время думая о Бахчанове, она боялась нечаянно привести за собой полицию.

До поздней ночи Лара, как только могла, заметала следы. Она колесила по городу, переходила с конки на конку, забегала в чужие парадные, дворы. Выбившись из сил, голодная и продрогшая, стала искать пристанища, хотя не была полностью убеждена в том, что избавилась от преследования. Куда же идти? В кафе? Но в сумочке не было даже мелкой монеты, чтобы заказать стакан кофе. Забежала в свечной магазин. Там топилась печь, и от нагретой заслонки шло благодатное тепло. Чуть отогрелись колени, потеплели пальцы в тонких перчатках. Увидев в зеркальце свое побелевшее ухо, стала торопливо растирать его. Минутами хотелось плакать, как в детстве, когда случалось, что старшие подружки-шалуньи вдруг прятались, оставляя ее одну в темной комнате. Но годы испытаний научили ее превозмогать минутные слабости, владеть собой при любых обстоятельствах.

Приказчик магазина смотрел на нее не то с сожалением, не то с любопытством и этим взглядом как бы говорил: "Грейтесь, я разрешаю, ведь вы такая интересная". Ей стало не по себе, и она выскользнула на улицу. Холод показался еще более нестерпимым. И тут Лара вспомнила одно из одесских писем Магданы, в котором та упоминала о своем желании переехать в Петербург. Здесь "озургетская девушка" полагала временно остановиться у одной из подруг по консерватории. Лара знала адрес этой малознакомой ей соученицы и с отчаяния решилась туда пойти…

Зимним вечером Бахчанов устало брел по петербургским улицам. Утром он должен был выступить с докладом на нелегальном собрании солдат-большевиков Измайловского гвардейского полка, но выступление пришлось отменить: верные люди предупредили о засаде жандармов. Не состоялось и намеченное свидание с уцелевшими представителями комитета разгромленной кронштадтской военной организации: за день до этого они были схвачены охранкой и немедленно преданы военно-полевому суду. Эти неудачи взволновали Бахчанова и омрачили его.

Когда стемнело, вспомнил: надо позаботиться о ночлеге, хотя об этом он беспокоился гораздо меньше, чем о судьбе Лары. Где она? Неизвестно. Там, где предстояло встретиться с ней, ее не оказалось. Заныло сердце. Неужели Лара тоже арестована? С этой мыслью он допоздна бродил по улицам, голодный и озябший. Где же на ночь приклонить голову? Он помнил несколько конспиративных квартир. По двум первым адресам он никого не нашел. Остерегаясь провала, там товарищи съехали с квартир. В третьем месте жил карамельщик. Он когда-то охотно давал ночевки нелегалам.

— С какого света, Алеха? — хмуро спросил он Бахчанова.

— С того, который существует.

— Знаю. А все-таки, как думаешь дальше жить? Уж не снова ли агитировать?

В тоне хозяина квартиры Бахчанов почувствовал неладное.

— Странно как ты ставишь вопрос, Гордей, — сказал он.

— Ничего странного, Алеха. С агитацией больше не лезь. Обругают. Набастовались — наголодались. Из за этих самых черных списков поневоле пойдешь на Александровский рынок держаной обувью торговать.

Первым движением Бахчанова было подняться, хлопнуть дверью и покинуть этого человека. Но, осилив нетерпение, он вступил в разговор. Часа полтора они спорили, и трудно было сказать, убедили ли Гордея доводы Бахчанова, или нет. Карамельщик ушел к соседу играть в карты, недовольный тем, что разбередил свою совесть. Бахчанов вычеркнул из предполагаемого списка убежище у Гордея и не остался у него ночевать.

Другая явка находилась где-то на Черной речке, в одной знакомой семье деревообделочника. Разыскав двухэтажный дом, Бахчанов быстро поднялся по скрипучей лестнице. Звонить или стучать в дверь не пришлось. Она была не заперта. Это удивило его. Он вошел в едва освещенную кухню.

Старая женщина разжигала керосинку. Узнав Бахчанова, она испуганно прижала обе руки к груди.

— Здесь тебе опасно, — предостерегала она его. — Они увезли моего мужа, заставили скрыться сына. Они велят мне держать двери открытыми…

Стиснув зубы, Бахчанов прислушался: по скрипучей лестнице кто-то быстро поднимался, стараясь не стучать сапогами.

— Это они! — с тоской пробормотала женщина и прижалась к темному углу.

Бахчанов непроизвольно протянул руку к плите и, нащупав холодный утюг, схватил его. В состоянии внезапной ярости он бросился на площадку лестницы.