Балаустион

Но Агесилай решил иначе. То ли ему надоели каждодневные заседания и судебные тяжбы, то ли он вознамерился показать гостям прелести зимней охоты в лаконских лесах, то ли просто надумал отдохнуть от государственных дел, посвятив один день азартной и полезной для сельских хозяйств потраве волков. Многие из ахейцев присоединились к облаве со своими охранниками и слугами, так что колонна, выехавшая из Спарты Бабикой, восточным мостом через Эврот, получилась весьма внушительной. Хвала богам, римлянин не пожелал принять участие в истреблении серых хищников, сославшись на то, что волчица вскормила основателей Рима, и македонец, естественно, тут же нашел причину, чтобы остаться в городе. Сам стратег-элименарх, возможно, тоже не поехал бы — хотя бы для того, чтобы следить за Эврипонтидами — но ему было необходимо поговорить с братом без лишних ушей.

Однако сделать это нужно до того, как начнется облава. До сей поры это не удавалось: кроме номаргов и полемарха Демонакта рядом с Агесилаем трясся на красивой грязно-белой лошади архистратег ахейцев Эфиальт. Новости Леотихида, разумеется, не были предназначены для его ушей. Энергичный здоровяк-ахеец держался рядом, как приклеенный, и оба Агиада едва успевали отвечать на сыпавшиеся из него, как горох из худого мешка, вопросы. Леотихид уже со злостью подумал было, что ошибся с выбором места и времени для разговора, когда Эфиальт чуть поотстал, увлеченный рассказом полемарха Демонакта о происхождении названия горы, к которой они направлялись. Неужели дядя догадался, что ахейца нужно отвлечь? Леотихид испытал редкий для него приступ умиления.

Взглянув на непроницаемое, как обычно, лицо брата, он прокашлялся и произнес вполголоса:

— Наши «друзья» Эврипонтиды зашевелились.

— Вот как? Уже? — царь скривился. Любое упоминание о враждебной партии действовало на него, как зубная боль. Леотихид знал об этом, и большую часть проблем старался решать самостоятельно. Но этот вопрос был слишком серьезным, чтобы браться за него, не поставив в известность старшего брата.

— У них не так много времени, — пожал плечами элименарх.

— И что же они придумали?

— То, чего мы ожидали. Захватить Эпименида.

— Естественный ход, клянусь богами, — кивнул царь. — А откуда сведения?

Элименарх дернул плечом.

— Какой-то пацан передал Полиаду записку. Сопляка, конечно, расспросили, но он ничего толком не знает. «Здоровый дядька, лицо было закрыто, дал монету, сказал, куда отнести. А-а, отпустите, дяденька!» — передразнил он. — Я думаю, это Иамид.

— Вот как? — недоверчиво покачал головой Агесилай. — Что-то с трудом верится.

— У меня есть и другой источник в доме Эврипонтида. Он в точности подтверждает то, что написано в записке.

— А-а, — мотнул головой Агесилай. — И что же? Разве твои люди не охраняют дом Эпименида?

— Я не того боюсь, что Эврипонтидам удастся их безумная затея, — махнул рукой Леотихид. — Особенно теперь, когда их замысел известен, можно было бы устроить им теплую встречу, костей бы не собрали. Увы, обстоятельства несколько изменились…

Царь подозрительно посмотрел на брата.

— Ну, не тяни, что опять случилось? Уж верно не что-то хорошее.

— А это как сказать, — улыбнулся Леотихид. — Возникла проблема с Эпименидом.

— Что? Не ты ли сообщил мне, что был у него дома и убедил старика выполнить договор? — воскликнул царь.

— Да, но с тех пор кое-что произошло, — невозмутимо отвечал младший Агиад. — Я был у Эпименида позапрошлой ночью, а наутро обоих его сыновей нашли мертвыми в их комнате. Они повесились на собственных поясах. Из-за чего и почему — вопрос третий, хотя догадаться, в общем-то, несложно. Но старикан впал в истерику. Эвном лишь силой удержал его, когда тот вознамерился вскрыть себе вены.

— Иными словами, рассчитывать на Эпименида в суде нам не приходится? — нахмурил брови царь.

— Мягко сказано. Мы потеряли тот крючок, на котором держали старика, и теперь он совсем неуправляем. Эвном запер и его, и всех домочадцев, и спрашивает, что делать дальше.

— И ты, как я понимаю, уже знаешь, что делать?

— Конечно, — Леотихид нагнулся, пропуская над головой торчащую поперек дороги толстую ветку. — Эпименида нужно убирать, это понятно. Но я подумал, что сделать это нужно с пользой, раз уж мы лишаемся его показаний в суде.

— Ну? — нахмурился царь.

— Эврипонтиды нападут на дом Эпименида следующей ночью, ровно в полночь. Мой план прост, как черная похлебка: за пару часов до этого мои ребята кончают старца и всех остальных и уходят. Эврипонтиды в свое время врываются в пустой дом, тут их, с теплыми трупами на руках, и накрывает городская стража, усиленная для пущей убедительности несколькими ребятками из твоих Трехсот. Милое дело!

— Да уж, — поморщился Агесилай.