Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)

Осенью 1976 г. югославское руководство официально заявляло при обсуждении оборонной политики (и это было отмечено иностранными аналитиками), о существовании продолжавшейся сохраняться сложной военно-политической ситуации в мире и гонке как обычных, так и ядерных вооружений. Официальный Белград выступил с рядом жёстких заявлений. Особо подчеркивалось югославским руководством внешнеполитическое давление на многие страны мира, попытки вмешательства в их внутренние дела, использование угроз применения силы, агрессия, развязанная в отношении ряда неприсоединившихся государств. Среди прибегавших к таким методам в локальных войнах югославской стороной определялись «империалисты, неоколониалисты и гегемонисты»[1932]. Не называя конкретные страны и используя эти характеристики, югославская сторона давала понять как Западу, так и Востоку, что считает их ответственными в равной степени за происходящее. Именно данными обстоятельствами обуславливалась по заявлениям руководства СФРЮ необходимость укреплять оборону страны.

Жёстким и демонстративным действиям югославских властей предшествовало обострение отношений СФРЮ с США, вызванное действиями американского посла в Югославии Л. Зильбермана[1933]. Они расценивались югославским руководством как вмешательство во внутренние дела страны, что привело к объявлению дипломата лично Тито персоной нон грата. Об этом югославская пресса сообщила 1 августа 1976 г. Продолжение кризиса во взаимоотношениях с Вашингтоном в октябре 1976 г. было уже во многом обусловлено обнародованной позицией претендента на пост американского президента Дж. Картера. Во время теледебатов с действовавшим президентом Дж. Фордом он заявил 22 октября 1976 г. о том, что в случае советского нападения на Югославию США не будут предпринимать никаких действий[1934]. Эта позиция, судя по всему, являлась результатом знакомства Картера, начиная с июля 1976 г., с данными разведки, предоставляемыми ему как кандидату в президенты в соответствии с достигнутым с Фордом соглашением[1935]. Вероятно, в них аналитики разведывательных организаций США приходили к выводу об отсутствии необходимости военного ответа Москве со стороны Вашингтона и использовании политических методов давления на Кремль с тем, чтобы он осознал всю тяжесть последствий для себя в случае антиюгославской агрессии. В то же время уже через два дня после избрания на пост Президента США Картер «откорректировал» свою позицию. Он заявил 4 ноября 1976 г. о том, что нападение СССР на Югославию серьезно повлияет на детант и сделает невозможным его продолжение со стороны США, а также достаточно двусмысленно намекнул: решение об использовании американских вооруженных сил для защиты СФРЮ будет зависеть от конкретных обстоятельств[1936].

В свою очередь, партнер югославской стороны по региональной политике – Румыния – стремилась минимизировать конфликтный потенциал взаимоотношений с СССР. Многодневный визит Н. Чаушеску и его супруги Е. Чаушеску в СССР, начавшийся с посещения Молдавской ССР 2-3 августа 1976 г. (впервые с 1944 г., когда здесь был глава румынского государства) и продолжившийся пребыванием в Крыму 3-9 августа, посещением Грузинской ССР 9-11 августа и закончившийся визитом в соседнюю Армянскую ССР 11-12 августа, рассматривался румынской и советской стороной как важный шаг на пути улучшения отношений. Беседа Л. И. Брежнева и Н. Чаушеску 3 августа 1976 г. в Ялте практически полностью была посвящена военно-политической тематике и касалась как двусторонних взаимоотношений Румынии с Советским Союзом, так и позиций СРР в Варшавском блоке. Н. Чаушеску, сославшись, но не уточняя детали, на переговоры с К. Ф. Катушевым «по известной теме», т. е. по «Бессарабскому вопросу», заявил о том, что эта тема решена. Иными словами, было подтверждено отсутствие у Румынии территориальных претензий к СССР, но одновременно обращено внимание Брежнева на продолжавшиеся публикации в советской общественной и научной периодике материалов, которые носили ярко выраженный полемический характер. Для Москвы было важно получить ещё раз заверения главы Румынии по данному вопросу, так как советское руководство было обеспокоено возможностью выдвижения со стороны Бухареста не только территориальных претензий, но и поддержки в соседней Молдавской ССР сторонников румынской точки зрения на «Бессарабский вопрос».