Балканы. Красный рассвет

– Вы совершенно неправы, Франц, – возразил Гейдрих. – Причем тут итальянцы и румыны? Вы подумайте о том, что было бы, если бы вы вооружили современным немецким оружием немецких же солдат из тысяча восемьсот семидесятого года. Разница во времени примерно такая же, как и между местными большевиками и их марсианскими покровителями. Как вы не поймете такую простую истину, что внутри почти каждого большевистского солдата сидит маленький такой «марсианин». В боевых условиях умеренной сложности, если русские воска не попадают в окружения сотнями тысяч, этот эмбрион начинает быстро развиваться, и за полгода боев, если его не убьют, вытесняет собой все остальное. С этого момента русский не боится ни бога, ни черта, ему больше не нужна опека комиссаров и он готов драться против всей германской армии с яростью древнего норманнского берсеркера. Единственное, в чем он нуждается в таком состоянии – это хорошее оружие и хорошие командиры, и марсиане готовы обеспечить его и тем и другим.

– Вы имеете в виду, – спросил Гальдер, – что командуют в таких частях и подразделениях русские выходцы из того, верхнего мира?

– Не думаю, что это особо распространенное явление, – покачал головой Гейдрих, – просто в прошлом «марсиан» русские большевики один раз уже вдребезги разгромили вермахт без всякой посторонней помощи, и теперь у них есть досье на всех успешных и неуспешных^[29] командиров. И вот теперь, производя назначения на должность, большевики делают это не наугад, а с четким пониманием боевого потенциала и карьерных перспектив того или иного командира.

– Шайзе, шайзе, тридцать три раза шайзе! – выругался Гальдер. – В таком случае у нас нет ни малейшего шанса на победу. Марсианское оружие на фронте у большевиков – это уже весьма распространенное явление, и вот теперь еще это…

– Там, – Гейдрих потыкал пальцем в потолок, имея в виду мир будущего, – такого оружия, уже устаревшего для двадцать первого века, но крайне эффективного у нас, русские запасли на две таких войны. Так что не советую надеяться на то, что эти запасы когда-нибудь иссякнут, – наши солдаты закончатся гораздо быстрее.

– Рейнхард, – Гальдер внимательно посмотрел на своего собеседника, – а вам не кажется, что вы ведете опасные, разлагающие боевой дух разговоры, которые должны натолкнуть собеседника на мысль о бесполезности сопротивления?

– Франц, – с ленцой сказал Гейдрих, – это я в Рейхе решаю, какие разговоры разлагающие, а какие нет. Пока что я лишь обрисовал вам ситуацию во всем ее многообразии. В результате неблагоприятного стечения обстоятельств Германия попала в очень неприятную ситуацию, и теперь нам следует подумать, как из нее выходить. При этом надо понимать, что военного выхода из нее нет. Против альянса большевиков и «марсиан» мы протрепыхаемся не больше года, после чего наступит закономерный конец – у нас просто закончатся солдаты. Нам необходимо политическое решение, но оно невозможно, если здоровые силы нации, которые его ищут, останутся без поддержки со стороны армии.

После этого заявления наступила тишина. Для Гальдера такое заявление Гейдриха было словно обухом по темечку.

– Да не молчите вы так, – сказал Гейдрих, не выдержав этой тишины, – когда меня выпускали ОТТУДА, то дали с собой целый чемодан компромата почти на всех ваших деятелей, и на вас в том числе. Так что стоит мне захотеть, и военно-полевой суд и гильотина вам будут обеспечены в ту же минуту, ибо честный расстрел не для предателей. Но это путь в никуда, Франц. Вы мне нужны как союзник, а не как добыча в ягдташ. Если вы обратили внимание, мои люди выбивали из ваших рядов в основном посредственных генералов, которые не пригодятся Германии на поле боя, но дров могут наломать немало. Зато военные гении вроде вас у нас под запретом. Они, то есть вы, нам еще пригодитесь.

– Зачем Германии будут нужны генералы, если она падет раздавленная паровым катком марсианско-большевистской армии? – возразил Гальдер. – Вы же сами знаете, что, когда в Германию ворвутся русские орды, даже трава не будет расти там где они прошли.

– Не говорите глупостей, – поморщился Гейдрих. – Германия большевикам нужна в качестве союзника, а «марсиане» склонны принимать у своих противников почетную капитуляцию, если у тех, конечно, хватает ума пойти на такой шаг. Если мы не будем драться до последнего солдата, а найдем повод для почетной капитуляции, то с Германией в результате ничего страшного не случится. Меня особо заверили, что никакого подобия нового Версаля не случится, и даже возможный развод с нашими новыми землями будет осуществляться через плебисциты.

– И вы, Рейнхард, верите, что все так и будет, и русские вас не обманут? – спросил Гальдер. – Не лучше ли будет пойти на соглашение с теми же англичанами?