Бандитка с Чёрных гор (СИ)

Дучесс спокойно смотрела на быстро растущую толпу. Это были не профессиональные стрелки-убийцы, которых прошлой ночью она обратила в бегство сеансом показательной стрельбы. Это были обычные, трезвые, повседневные граждане, которых следует гораздо больше опасаться, нежели банды каких-нибудь отъявленных мексиканских головорезов. Эти спокойные граждане, для которых закон был святыней и которые никогда в жизни не искали повода к весёлой драке, были хуже самых отчаянных забияк - если их хорошенько вывести из себя. С ними невозможно было совладать. Они были как сказочное чудовище: отрубишь одну голову — вырастет две новых. И пока это была ещё небольшая часть населения, маленькая толпа, с которой Дучесс уже не справиться, а ведь за ними стоял весь город. А за городом — штат. А за штатом — новые и новые миллионы. Во имя закона и в защиту закона — они стали такой силой, с которой Дучесс не только не могла — не смела! — сразиться. И у неё хватило разума понять это.

Следовало немедленно продемонстрировать собственное миролюбие.

— Памела, ты полная кретинка! — заорала она во весь голос. — Кто подучил тебя броситься на меня?

— Сказал кто-то, что ты и Линда… — выпалила Памела. — Не знаю, я просто подумала, что ты хочешь прикончить всю нашу родню, вот я и подумала, что лучше самой нанести первый удар, если получится!

— Ты видела Линду сегодня утром, да?

— Нет.

— Ну так сначала разыщи её и распроси. Она расскажет тебе, что между нами всё так, как должно быть.

— Дучесс, — заныла Памела, — я будто с ума сошла. Тебе бы следовало провертеть во мне хорошенькую дыру.

— Вот и благодари Бога, что я этого не сделала. А сейчас объясни всем этим ребятам, что собрались вокруг, орут, беснуются и думают, как бы меня прямо здесь укокошить, что ты первая начала драку. Ну?

Памела Мэррей повиновалась. Стоя перед победительницей, прикрывая её собственным телом, она разъяснила взбешённой толпе, что нет никакой причины сворачивать Дучесс шею, потому что она, Памела Мэррей, виновата во всём сама и теперь просит уважаемых граждан простить её за спровоцированную драку и непристойное поведение.

Как только она произнесла всё это, Дучесс отпустила её. Но критическая точка всё ещё не была пройдена, поскольку люди, обступившие её, не думали опускать оружие. Никто не сомневался, что град из горячих свинцовых горошин осыпал бы её, если бы в тот момент, когда Памела удалялась от неё, в руке её оказался револьвер или если бы она продемонстрировала хоть что-нибудь, отдалённо напоминающее страх или панику. Но поскольку события развивались в ином ключе, Дучесс прислонилась спиной к стене конюшни, скрестила на груди руки и добродушно улыбнулась своим согражданам. Они с ненавистью посмотрели на неё, как будто им стало жаль, что не получилось у них сегодня окончить работу, которую всё равно, рано или поздно, придётся доделать.

И тут к ней подошла низенькая женщина тщедушного сложения с редкими бровями. Это была Пола Филд, которая играла на скрипкн в местном танцевальном оркестре и с самого детства ничем иным не занималась. Старушка встала перед Дучесс, взвешивая в худой руке тяжеленный револьвер. Она посмотрела в глаза своей несравненно более сильной сопернице:

— Что ж, Дучесс, в этот раз вы, похоже, выкрутились, но во второй раз я такой гарантии не дам. Мы пристально следим за вами, разве вы ещё не поняли? Одно неверное движение — и мы навалимся на вас. Этот город — весьма миролюбивое местечко, и мы ничего не пожалеем, чтобы сохранить в нём порядок. Шатайтесь где хотите, но считайтесь с этим, в противном случае мы предоставим вам бесплатную квартиру на кладбище! - Она повернулась и ушла.

Эта выходка ни обрадовала, ни разозлила Дучесс по-настоящему. В старой Поле всё-таки были крохи какого-то достоинства, ощущалась в ней сила, несмотря на её щуплость. Сила общественного мнения превратила её чуть ли не в великаншу: она вещала от имени города, и каждое её слово готовы были подтвердить заряженные револьверы, наставленные на Дучесс.

Толпа принялась помаленьку расходиться.

Люди, которые вышли из конюшни посмотреть, — а может, даже пострелять немножко в Дучесс, если случится заварушка, — вернулись к своим делам. Дучесс неторопливо направилась вдоль улицы, погружаясь в печальные мысли.

Действительно, дела обстояли гораздо хуже, чем она поначалу предположила. Для общественности она превратилась в ходячую провокацию. Она стала врагом человечества. И потому ничего удивительного не было в том, что настроение это расходилось и постепенно приближалось к состоянию раскалённой добела железной шины. Придя в гостиницу, она уже была готова взорваться.

Состояние её нисколько не улучшалось, как вдруг она услышала на террасе отеля чей-то голос:

- Привет, Гвен!