Читаем Баришник дур-зіллям полностью

Нас підвели до малого кола і поставили перед вівтарем Венери (од виду якого у мене кров кинулась до обличя), опісля чого дикуни вхопили мойого капітана і одним рухом стягли з нього штани. Із того місця, де я стояв, а так сталося, що я опинився позад нього, видовисько було досить непривабливе, але дикуни, що стояли попереду, раптом усі замовкли. Цісар долонею прикрив очі од вранішнього сонця, аби якомога краще роздивитися, а Покахонтас, попри свої пута (які тримали її так міцно, як і ті, що Вулкан виготував для своєї невірної дружини), ця Покахонтас, кажу я вам, ледві не зламала собі карк, прагнучи се побачити, і та безецна усмішка, яка допіру вигравала на її вустах, тепер геть зникла.

Потому мій капітан повернувся навкруги, аби переконатися, що я на місці, і я нарешті отримав змогу побачити як причину сеї дивовижі, так і наслідки його чарівних дій минулої ночі; і щоб розповісти про них, мині доведеться забути про смак і вийти за межі всілякої пристойности, але промовчати означатиме зрадити Істині й залишити те, що сталося, далі таємницею. Щоб скінчити з сим, скажу, що довгань мого капітана стояв сторчма, і теє, що ранійше могло викликати радше спочутє, аніж подив, тепер було насправді страхітливим знарядєм: його диявольське вариво мало таку силу, що коли тепер його струк стояв готовим до нападу, то він, пнучись догори, мав не менче од одинадцяти цалів у довжину і добрих три цалі в обхваті — справжня зброя Богів! До сього належить додати, що він був вогнисто-червоним, пахтів ароматом кориці та ванілі і, здавалося, був таким само міцним, як і той камінь, на якому лежала його жертва. Могутній гук вирвався у присутнього тут люду; ватаги, що, без сумнівів, свого часу були залицяльниками принцизни, впали навколішки, неначе збиралися знести молитву; цісар аж підскочив на свойму високому сідалі, нажаханий тією долею, що випала його доньці; а щодо самої цієї Покахонтас, то вона враз зомліла.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза