Барон Унгерн и Гражданская война на Востоке

Короче: этим человеком может быть только он, Унгерн. Отряд же его будет верной, безукоризненной в своей стойкости опорой престола. Вся переписка велась через командующего всеми монгольскими силами Джем-Балона, который являлся посредником между Богдо и бароном. С большой иронией говорил он, что барон так-таки и не дождался ответа на лестное для владыки Монголии предложение услуг своих.

Отношение Богдо к Унгерну за последнее время сильно изменилось в худшую для Унгерна сторону. Настойчивое требование Унгерна казни бывшего премьера Церен-Дорджи, способствовавшего уничтожению автономии «предателя Монголии» – встретило серьезный отпор со стороны Богдо. Убийство капитаном Безродным, по приказанию Унгерна, Улясутайского сайта (наместника) (примечание 10. – Б.С.), который, не желая напрасно проливать кровь, дал возможность сосредоточенному в Улясутае китайскому отряду, после переговоров, беспрепятственно уйти в Китай, вызвало среди чиновничества взрыв глухого негодования.

Долгими предварительными гаданиями лам было выяснено, что счастливым числом для выступления в поход на Россию является 15 день IV луны (21 мая н. г.). С ужасом и жители Урги, и мобилизованные ждали наступления этого дня, ибо Сипайлов во всеуслышание заявил, что в последнюю ночь будут уничтожены «все оставшиеся в живых жиды, большевики и эсеры». В эту ночь были расстреляны 8 человек «маленьких» (в небольших чинах) офицеров и зарезана семья Немецкого (примечание 12. – Б.С.).

Как я уже писал, Унгерн приказал перед уходом на Россию сорганизовать монгольское комендантство. В качестве руководителя его негласно остался Сипайлов с 4 человеками своей команды «впредь до занятия Троицкосавска». Неопытные монголы сначала следующим образом уничтожали арестованных: к колонне в зале бывшего пограничного банка (комендантство) крепко привязывали жертву. На шею набрасывалась петля из толстой веревки. Два монгола тянули изо всех сил в разные стороны. Инструкторы из команды Сипайлова ввели усовершенствование: тонкую намыленную веревку. Убийства (ранее скрываемые от монгол), совершенные в монгольском комендантстве, делались достоянием широкой гласности, и приводили монгольских чиновников в ужас.

Семья Немецкого (еврея) в восемь человек, по рассказам монгол, выводили (русские), связанными по двое. Затем один из палачей оттягивал голову, другой резал горло… Об этом убийстве, как говорят, было доложено самому Богдо. Как и всегда, в монгольское комендантство вскоре подобрались «нужные люди», шайки монгол и чахар из комендантской команды, под видом розысков вещей, брошенных бежавшими китайцами, грабили юрты степных монгол. Почти ежедневно жалобы на их бесчинства поступали в Министерство внутренних дел, которое и выступило в защиту разоряемого народа с «всеподданнейшим» докладом Богдо. По словам одного видного монгольского чиновника: «Многие монголы сделались хуже русских». Так насаждал «культуру» «русский патриот» барон Унгерн в Монголии.

В 15 день IV луны выступил он в поход, уводя сотни обезумевших полудикарей-монгол, и не отдал прощального визита владыке их Богдо… Как известно, монголы подверглись «мобилизации», которая вылилась в простое бессистемное хватание людей, приехавших поклониться святыням, или по торговым делам. Хватали на улицах Урги. «Имают молоденьких ребят» – так охарактеризовал «мобилизацию» в простых словах монгол-переводчик.

Пребывание монгол в смешанных частях, при процветающей палочной системе – подобие каторги. Монгола бьет каждый, походя. Даже пища, монголам выдаваемая, иной раз более низшего качества, чем русским всадникам. Дезертирство среди монгол достигло небывалых размеров. Почти ежедневно в любой части вы могли видеть повешенных за попытку побега. Основанная в Урге «школа монгольских прапорщиков», на которую обращали особенное внимание (курсантам выдавался шелк на халаты, лучшая пища и т. д.), содержалась в последнее время исключительно необыкновенной крепостью громадного «ташура» атлетически сложенного хорунжего Немчинова.